Мария-Изабель
Шрифт:
– Можно я зайду к тебе на обед и попробую хоть кусочек? Вначале она хотела ответить: «Даже нужно!», но вовремя спохватилась. Выдержала паузу – «Пусть помучается!» а потом, как бы в раздумье, пригласила:
– Ладно! Заходи. Всё равно он зачерствеет, придется выкинуть.
– Ну, я не дам ему умереть такой нелепой смертью! – радостно пообещал Григорий. – Тогда до скорого! С нетерпеньем буду ждать двух часов, что б тебя увидеть.
– Или поесть пирога? – уколола Мария.
– Ну, ты Шерлок Холмс! – восхитился он подыгрывая. – От тебя ничего не скроешь! –
Мария ещё с минуту слушала короткие гудки, обижено думая: «А если и в вправду только из-за пирога? – а потом, смеясь, сама себя отругала: – Да что это я?! Совсем перестала реально и объективно смотреть на вещи и события вокруг меня происходящие». И хоть до обеда была ещё уйма времени, но она была готова ждать эти часы. Потому, что ей верилось: он обязательно придет. И придет совершенно другой, не такой, каким уходил этой ночью. А потом…
Прошло пять дней. Был прекрасный субботний вечер. Порывы лёгкого ветерка разгоняли скопившеюся за день жару и приятно обдавали свежестью. По парку *Ретиро гуляли толпы народа, слышалась музыка, раздавались взрывы смеха, а в лучах прожектора, из середины озера бил фонтан, переливаясь в свете изумрудными россыпями.
Они сидели за крайним столиком, возле самой воды и с увлечением наблюдали, как огромные карпы сражаются за бросаемые в воду кусочки хлеба. Григорий бросил особо большой кусок и тот так и запрыгал по волнам не в силах быть сразу же проглоченным бороздящими воду рыбинами.
– Смотри, утка! Тоже хлеба захотелось!
Но утка, так и не доплыв до куска, шарахнулась в сторону, испугавшись высунутых рыбьих ртов. Неожиданно вода особо сильно вспенилась, и хлеб исчез в огромной пасти.
– Ого! – почти закричала Мария. – Ты видел? Это же целый подводный мамонт был, не иначе!
– Да! – озадаченно покачал головой Григорий. – Теперь я понимаю, почему здесь никто не купается, а утки ночуют на берегу.
– Ну, ты и придумаешь! – засмеялась она. – Представляю себе орущего человека, которого карпы за ноги тянут на дно.
– Зря смеёшься! – он спрятал руки под стол. – Представь себе что я, например, родился карпом. Я бы долго набирал вес, тренировал плавники, развивал гибкость и эластичность. А знаешь зачем?
– Зачем?
– Что бы однажды, тёплым вечером, – рычал Григорий таинственным голосом. – Разогнаться, выскочить на берег и схватить, – в этот момент он крепко поймал Марию под столом за коленки, и она от неожиданности взвизгнула. – Тебя за ножки и уволочь в пучину!
– Какой кровожадный! – хихикала она. – Я же не вкусная.
– Ты? Скажешь тоже! Да Марии-Изабель – самое большое лакомство! И не только для рыб. Вот здесь, например, – он слегка ущипнул её выше коленки. – Какой очаровательный кусочек! А дальше! М-м-м… Самая аппетитнейшая вкуснятина.
– Ты сейчас доиграешься! – предупредила она. – Мне чего-то захочется, я перестану тебя выгуливать и поведу домой!
– Напугала рыбу кормом! – беззаботно ответил он, с упоением глядя ей в глаза и продолжая гладить её коленки.
– Ну,
– А ты… не обманешь? – с просительной надеждой прошептал Григорий. Уже прекрасно зная о его склонности всё разыгрывать, Мария переспросила:
– Ты насчёт дома?
– Нет! – убеждённо протянул он. – Насчёт этого я уверен, ты приведёшь свою угрозу в исполнение. Я насчёт коньяка! Неужели разрешишь допить?
– Вот тут ты прав! – решила она. – Пожалуй, стоит тебя обмануть.
– Я знал, я чувствовал! – притворно запричитал Григорий. – Какое коварство, какой кошмарный обман! – и вдруг взял её за руки и перешёл на совсем другой тон. – А если честно, ты меня часто обманываешь?
– Всё время! – попыталась отшутиться она, но смутилась под его пристальным взглядом и, почему-то, страшно заволновалась. – Ну… Каждая женщина имеет право немного изменять действительность.
– Если ты меня обманула, – с деланной угрозой закачал головой Григорий, – И тебе не тридцать пять с половиной, а тридцать шесть… – и снова стал говорить серьёзно: – Но всё-таки? У меня постоянное ощущение, что ты что-то не договариваешь.
«Если бы ты прислушался к внутреннему голосу, то и так бы всё знал. А так придется рассказывать. Постепенно, конечно!»
Со вторника она – уже ходила на свою фирму, сказав Григорию полу правду – мол, работы возобновились и у неё теперь нет проблем. Но она до сих пор скрывала своё истинное положение, довольно сильно отличающееся от простой швеи. И побаивалась, как он на это отреагирует. Но дальше скрывать всю правду было трудно, да и ей хотелось совершенно обратного. Ей хотелось пользоваться результатами своего труда и всеми возможностями из этого проистекающими. Поэтому она начала издалека:
– Ты бы хотел, что бы я была счастлива?
– Что за вопрос? Конечно, хотел бы и хочу!
– Тогда я тебе всё расскажу, но с одним условием!
– Каким?
– Что ты меня простишь и никогда не будешь по этому поводу ни злиться, ни расстраиваться.
– 0-о-о! – затянул возмущённо Григорий. – Какая хитрая! Ну, как можно жить при таки условиях?!
– Очень просто! Тем более что в моей невинной лжи нет ничего страшного и ужасного.
– Ну, тогда поведай о ней без всяких условий! Может, я тебя даже быстрей прощу, – предложил он, поднимая вверх указательный палец.
– А вдруг нет? – засомневалась Мария. – А вдруг ты специально ищешь повод, – она капризно надула губки. – Что бы со мной расстаться?
Григорий расстроено почесал в затылке:
– Ну, как тебе не стыдно такое говорить. Хорошо! Обещаю тебя простить, как бы коварно ты меня не обманывала!
– Честно, честно? – обрадовалась Мария. – На это он даже обиделся и ответил с подтекстом, гордо подняв подбородок:
– Я, в отличие от кое-кого, всегда говорю только правду!
– Ой, синьор! Вы уж меня простите за мою забывчивость. Всё никак не могу это запомнить.