Мария в поисках кита
Шрифт:
Бесконечно долго. Мы можем наматывать бессмысленные круги по Талего часами. При условии, что мне не удастся загнать незнакомца в какой-нибудь тупик, из которого не будет выхода. Вероятность этого невелика — я понятия не имею, где находятся местные тупики.
Талего и сам по себе — один большой тупик.
Я иду по дороге, по которой десять минут назад проехала ВПЗР, и стараюсь не выпускать куртку из поля зрения. Попутно я пытаюсь сообразить, кто из аборигенов способен проделывать с залетной девицей столь странные штуки. Это — точно не старуха Майтэ,
Задумавшись, я спотыкаюсь о какой-то булыжник и едва не падаю. И краем глаза замечаю, что и незнакомец — споткнулся. Вернее — точь-в-точь повторил это мое совершенно спонтанное движение.
Нет, это уже слишком!..
Передвигаться по пустоши — совсем не то, что идти по дороге, какой бы плохой она не была. Поверхность здесь неровная, глинистая, усыпанная камнями разной величины; то и дело попадаются лужи с мутной коричневой водой, а к кустарникам я и вовсе стараюсь не приближаться: они полны колючек. «Бег зайца через поля» — кажется, в фильмотеке ВПЗР был такой фильм, Жанна Моро в нем не играла. А может, и самого фильма не было, — только книга. Очень мужская книга, которая вовсе не предполагает присутствия женщин.
У мужчин и без них неприятностей полно.
Главный заяц острова справляется с бегом по пересеченной местности намного лучше, чем я. Он как будто парит над всеми неудобствами ландшафта, время от времени оглядываясь: не потерялась ли его преследовательница, не отстала ли?
Я стараюсь не отставать. Даже интересно, чем закончится эта игра в салочки.
Она заканчивается у здания океанариума: именно туда свернул незнакомец, обогнув импровизированное кладбище лодок. Я и глазом моргнуть не успела, как он скрылся внутри. Несколько секунд я раздумываю: последовать за ним (что было бы безрассудством, против которого восстает все мое естество) или пойти в сторону домов, где я наверняка увижу ВПЗР.
Вдвоем — не так грустно и совсем не так тревожно, пусть она и фрик — беспринципный и аморальный.
Впрочем, я увидела ВПЗР намного раньше и совсем-совсем рядом. Она стояла над лежащим на дороге велосипедом и периодически с силой поддавала ботинком по колесам.
— Что случилось? — спросила я, подойдя к ней вплотную.
— Ты меня сглазила, — заявила ВПЗР недовольным тоном. — Меня и мой чудесный «Wanderer-Werke»… Вот так и знала, что случится какая-нибудь срань.
— И что за срань случилась?
— Шина лопнула, не видишь, что ли?
— Ну а я-то здесь при чем?
— Как — «при чем»? Ты пошло позавидовала моему велосипедному счастью! А поскольку глаз у тебя недобрый, шина взяла и лопнула. Ты должна все немедленно исправить.
— По-моему, вы меня уволили. Так что я ничего не должна исправлять. Тем более — немедленно.
— Твое увольнение не отменяет твоего же недоброго глаза. Кто виноват — тот пусть и исправляет.
— Каким образом?
— Придумай что-нибудь…
Приходится признать, что ВПЗР имеет надо мной какую-то совершенно иррациональную власть. А я еще издевалась над Катушкиным, не идиотка ли? Вот и сейчас, демонстрируя свой полный идиотизм, я присаживаюсь на корточки перед изувеченным «Wanderer-Werke». Одного взгляда достаточно, чтобы понять: восстановлению шина не подлежит. Вдоль нее вдет длинный аккуратный разрез, чтобы так распороть резину, нужно было очень и очень постараться. Интересно, на что наехала чертова Хонки-Тонк? На гвоздь? На консервную банку? На колючую проволоку? Ничего похожего поблизости от «Wanderer-Werke» не обнаруживается, одни лишь камни, сухие корни и мелкие ракушки.
— Ну что? — ВПЗР даже подпрыгивает от нетерпения.
— Ничего утешительного сказать не могу. Нужно полностью менять колесо.
— И где его взять?
— Не знаю. Вряд ли здесь. Нужна хорошая специализированная мастерская и хороший мастер. И что-то подходящее по размеру и диаметру.
— Катушкин! — осеняет вдруг ВПЗР. — Катушкин, вот кто нам поможет! Катушкин — мастер на все руки, ты же не будешь этого отрицать?
Глупо спорить с очевидным. Остается лишь выписать в испанскую глушь безотказного Катушкина.
— И каким образом вы собираетесь заполучить Катушкина? Из воздуха, что ли, материализуете?
— Не считай меня дурой, Ти! Никто не собирается тащить его сюда. Просто, уезжая, мы прихватим «Wanderer-Werke» с собой. А Катушкин разберется с ним уже в Питере.
— Я, честно говоря, уехала бы прямо сегодня… Хоть с велосипедом, хоть без. Как вы собираетесь впихивать это сокровище в самолет?
— Как-нибудь, — ВПЗР беспечно машет рукой.
— И потом… Наверняка у велосипеда имеется хозяин. Не мешало бы спросить у него.
— Обязательно спрошу. Когда увижу. Кстати, а где твой парень?
— Какой парень?
— О которым вы так мило общались на расстоянии… Куда он подевался?
— Он там, — я машу рукой в сторону океанариума. — Если хотите, можем его навестить. Надо же как-то налаживать контакты с местным населением…
— Ну, не знаю… А ты уже была внутри?
— Дальше порога не заходила, — честно признаюсь я.
— Хорошо. Я и сама собиралась туда заглянуть. Дома без людей я уже видела, теперь было бы интересно взглянуть на океанариум без рыб. В первозданном, так сказать, хаосе.
— Вот именно, — подбадриваю я ВПЗР. — Вставите потом этот первозданный хаос в роман.
Несмотря на коллегиально принятое решение, ВПЗР все время норовит отстать от меня. А возле дверного проема, заколоченного досками, и вовсе останавливается. И даже делает шаг назад.
— Ну что еще не слава богу? — спрашиваю я, взявшись за ручку. — Вы идете или нет?
— Как же мы войдем, если вход заколочен?
— Доски легко раздвинуть. Я уже пробовала.