Мария

Исаакс Хорхе Феррер

Природа в романе Исаакса выступает как живое действующее лицо, откликаясь на все перипетии любовной драмы героев. Она радуется вместе с ними наутро после встречи: «Когда я проснулся, птицы звонко распевали, порхая в листве, яблонь и апельсиновых деревьев, а стоило мне приоткрыть дверь, как в комнату ворвался аромат цветущего сада. Я тут же услышал чистый и нежный голос Марии…» Природа соперничает в красоте с Марией в счастливый день поездки в горы на свадьбу друзей: «Когда мы выехали в пампу, солнце, прорвавшись сквозь туман, затянувший горы у нас за спиной, уже разливало золотистое сияние по лесам… Мы переезжали вброд речушки, и они, сверкая под солнечными лучами, терялись в темноте лесов… Мария опустила вуаль на лицо; сквозь колеблемый ветром небесно-голубой газ я видел

порой устремленные на меня глаза, и перед ними меркла вся роскошь окружающей нас природы». Природа разделяет тревогу Эфраина во время путешествия по Атрато к умирающей Марии: «Большая полная луна уже заходила и, выглядывая из черных туч, заливала дальние леса, прибрежные мангровые заросли и спокойную гладь моря трепетным бледно-желтым светом, подобным сиянию погребальных свечей, озаряющих мраморный пол и стены склепа».

Но не только обращение к родной природе придало роману Исаакса столь яркий национальный характер. Важнее другое. Присущий европейскому романтизму интерес к местному колориту, фольклору, быту людей, не утративших кровной связи е природой, тоже привел писателя к реальной жизни его соотечественников – земледельцев, рабов, рыбаков, гребцов. Одним из ответвлений романтизма, прочно укоренившимся в латиноамериканской литературе, был так называемый костумбризм: писатели этого направления стремились отразить местные нравы, обычаи, быт. К костумбризму, который являлся как бы предвестием дальнейшего реалистического развития латиноамериканских литератур, очень близок в своем романе Хорхе Исааке. Он описал повседневный быт и сельские работы на горной ферме старого мулата Хосе, тяжкий и опасный труд гребцов на бурной Атрато, обряды негритянской свадьбы, характерные черты различных этнических групп, и колумбийскому читателю впервые открылись в художественном изображении те стороны народной жизни, которые еще никем не были показаны в латиноамериканской литературе.

Особое место в романе занимает история африканки-рабыни Най, названной при крещении Фелисианой. Это вставная новелла, созданная по образцу подобных новелл в классическом испанском романе. Некоторые исследователи творчества Хорхе Исаакса видят в этой истории дань экзотизму романтического направления, считая, что в данном случае Африка явилась для автора тем, чем была Северная Америка для Шатобриана. Но если в африканской части новеллы Исаакс действительно не поскупился на экзотические детали, то судьба Най, привезенной в Америку и проданной в рабство, была неотъемлемой частью колумбийской действительности.

Кроме того, бичующее разоблачение жестокостей работорговли в стране, где закон об отмене рабства был принят только в 1851 году, а подневольное положение негров и рабовладельческие пережитки сохранились еще на десятилетия, прозвучало как слово настоящего гуманиста и борца за социальную справедливость.

Постоянное обращение автора к жизни своего народа, к подлинным человеческим отношениям и чувствам не могло не сказаться и на трактовке основной темы – любовной драмы главных героев. Несмотря на всю романтичность и идеальность их любви на нежное покровительство влюбленным со стороны родителей и изображение отца Эфраина как благородного сердечного человека, от читателя не может укрыться, что виной. смерти Марии было решение отца отправить Эфраина в Англию, в основе же этого решения лежал трезвый буржуазный расчет: молодой человек должен сделать карьеру, а тем временем выяснится, насколько серьезна болезнь Марии, не опасна ли она для будущности сына.

Как уже было сказано, «Мария» Хорхе Исаакса – произведение романтическое. Этому роману так же, как романам родственного направления в европейской литературе, свойственны и чрезмерная чувствительность, и явная идеализация, а подчас и фальшь при описании добрых патриархальных нравов в имении богатого землевладельца или отеческого отношения хозяина к своим рабам, слугам, арендаторам. И все же реалистическая тенденция произведения оказалась сильнее. На первый план выступило основное его содержание: подлинная жизнь страны и художественное открытие ее природы. Писательская зоркость Исаакса помогла ему распознать расчетливость и своекорыстие

еще только складывающегося буржуазного сознания, его враждебность человеческим чувствам. Автор «Марии» чуть ли не первый в латиноамериканской литературе ввел в роман социальную тематику, обличив жестокость рабовладения, описав тяжкий труд народа.

«Мария» – первый национальный роман колумбийской литературы, оказавший влияние на все ее дальнейшее развитие и признанный классическим произведением литературы Латинской Америки. В течение ста лет он выходил несчетное множество раз во всех странах испанского языка, а, как правильно заметил Марио Карвахаль, автор предисловия к юбилейному изданию «Марии», «длительность жизни художественного произведения сама по себе является решающим определением и непререкаемым приговором». [3]

3

Jorge Isaacs. Maria. Edicion del centenario de la obra, Cali, 1967, p. X.

Р. Линцер.

Глава I

Мария, робея, дождалась своей очереди…

Я был еще ребенком, когда меня увезли из родительского дома и отдали учиться в пансион доктора де… Пансион этот был учрежден в Боготе за несколько лет до моего поступления и славился в те времена по всей республике.

Вечером, накануне отъезда, после прощального ужина ко мне в комнату проскользнула одна из сестер и, не в силах произнести ни единого ласкового слова из-за душивших ее рыданий, срезала у меня с головы прядь волос; когда она убежала, я почувствовал на шее ее слезы.

Я заснул, всхлипывая, охваченный смутным предчувствием всех горестей, уготованных мне в грядущем. Волосы, срезанные с детской головки, – это заклятие любви против смерти в преддверии бескрайней жизни повергло меня в тревогу, и всю ночь душа моя бродила по местам, где, сам того не ведая, я прожил счастливейшие часы своей жизни.

Утром следующего дня отец с трудом оторвал меня от матери, обливавшей слезами мое лицо. Сестры, прощаясь, осушили их поцелуями. Мария, робея, дождалась своей очереди и, пролепетав слова прощания, прижалась розовым личиком к моей щеке, похолодевшей от острого ощущения первого горя.

Через несколько минут я уже скакал вслед эа отцом; он старался не смотреть на меня. Цокот копыт наших коней по каменистой тропе заглушил последние мои рыдания. Шум оставшейся справа от нас бурной реки Сабалетас, отдаляясь, постепенно замирал. Дорога, свернув, взбежала на холм, на который мы всегда смотрели из дома, поджидая появления желанных гостей. Я оглянулся, в надежде увидеть кого-нибудь из близких: под сенью вьюнков, обрамляющих мамино окно, стояла Мария.

Глава II

Я онемел пред всей этой красой…

Прошло шесть лет, и вот в конце цветущего августа я возвращался домой, в свою долину. Сердце мое переполняла любовь к родному краю. Наступил последний день пути, и я наслаждался безмятежным летним утром. Небо отливало бледной лазурью; на востоке, над еще затененными горными хребтами, проплывали золотистые тучки, прозрачные, словно газовый шарф балерины, вьющийся иод ласковым дуновением ветерка. На юге клубился туман, свечера затянувший дальние горы. Я проезжал по ровным зеленым лугам, изрезанным веселыми речушками, через которые, преграждая путь моему коню, перебирались тучные стада; покинув ночной привал, они брели к озерам и лесным тропам, осененным сводами из ветвей цветущих букаре и пышных смоковниц. Я жадно вглядывался в знакомые места, порою скрытые от взора путника зарослями гигантского бамбука, в разбросанные вокруг фермы, где осталось у меня много добрых друзей. В эти минуты мое сердце не могли бы затронуть даже самые прекрасные мелодии, звучавшие на рояле под пальцами сеньоры У. Воздух, которым я дышал, был сладостнее благоухания ее роскошных туалетов; пение безымянных птиц будило чарующий отклик в моем сердце!