Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции
Шрифт:
В 1894–1896 гг. Анри стажируется на факультете психологии Лейпцигского университета и одновременно занимается исследованием химических основ физиологических процессов, включая кинетику и катализ ферментных реакций.
Его научные интересы невероятно обширны. В 1897 г. он защитил докторскую диссертацию в Геттингенском университете на тему «Локализация вкусовых ощущений», а в 1902 г. – в Сорбонне, вторую докторскую диссертацию, уже в области биохимии, – «Общие закономерности действия диастазы» 73 .
73
Диастаза (альфа-амилаза) – фермент, вырабатываемый в поджелудочной железе и слюнных железах и помогающий
По мнению историков науки – см. [CORNISH-BOWDEN a.o.], из-за разнонаправленности научных поисков Виктора Анри, его имя до сих пор не оценено по заслугам: биохимики не знают ни его ранних работ по физиологии, ни последних – в области спектроскопии и фотохимии. Однако именно Анри в 1902 г. на основе своих экспериментальных исследований опубликовал статью, в которой описал кинетику ферментных реакций. Через 10 лет на основе его представлений было выведено кинетическое уравнение Михаэлиса – Ментена 74 .
74
Уравнение описывает зависимость скорости реакции, катализируемой ферментом, от концентрации субстрата.
Многолетние успешные работы Анри в области физической химии (кинетика и катализ энзимов, молекулярная спектроскопия), обрывает начавшаяся Первая мировая война. Ученый переключается на выполнение правительственных оборонных программ в области химической защиты.
В 1916 г. Виктор Анри по официальному направлению французского правительства приезжает в Россию в качестве атташе по науке, поселяется в Петрограде и занимается организацией химической промышленности оборонного значения. В это же время в Петрограде обретался и Марк Ландау 75 . Он, как пишет в своей статье-воспоминании о нем Александр Бахрах:
75
Петроградский период жизни Алданова: 1914–1918 гг.
Работал по своей специальности, то есть, по химии, которая, как мне всегда казалось, больше всего его притягивала. Во время войны (конечно, я имею в виду ту первую, далекую) он имел какое-то касательство к заводу, изготовлявшему, если не ошибаюсь, удушливые газы… [БАХРАХ (I)].
Можно полагать, что в годы войны (1916–1918) профессор Виктор Анри, работая в военной индустрии России, сотрудничал со своим русским учеником.
О своей работе в оборонной промышленности в период 1914– 1917 гг. Алданов рассказывал в публичном интервью лишь единожды и то очень скупо:
С началом военных действий, – я только-только успел прибыть к ним из-за границы, – уже не до литературы было. Меня мобилизовали. <…> Я надел форму тылового земгусара 76 и, как химик, занялся удушливыми газами, с откомандированием на соответствующие заводы [СУРАЖСКИЙ. С. 2].
В области разработки средств защиты от удушливых газов Алданов, помимо Анри, возможно сотрудничал с выдающимся русским химиком, изобретателем «противогаза», академиком Николаем Зелинским, с коим, по его словам, познакомился во время путешествия по США. Косвенно, это предположение основывается на следующем высказывании Веры Николаевны Буниной в ее письме из Парижа в Ниццу Татьяне Марковне Ландау-Алдановой от 24 августа 1953 года:
76
Лица, сотрудничавшие в Земгоре – Главного по снабжению армии комитета, созданного деятелями Всероссийского Земского союза и Союза городов в 1915 г. для организации производства и содействия снабжения действующей армии военным, тыловым и медицинским имуществом, снаряжением и продовольствием, носили особую форму сродни офицерской. Знаки различия там были другие, петлицы, кокарды. От любви многих из них везде светить этим «мундиром» их прозвали в народе «земгусары».
Скажите «Вашему», что скончался Н. Д. Зелинский на девяносто третьем году жизни. Я знала его близко, он бывал у нас. Читал на курсах 77 органическую химию и задавал нам задачи в лабораториях на разных курсах.
Он – одна из постоянных связей прошлой моей жизни. От последней жены у него остался сын. Их у него было три. Два после 50-ти лет… А как он любил первую! И как он горевал после ее смерти [ЖАЛЬ…БаВеч].
После Октябрьского переворота Виктор Анри вместе со своим старшим братом – генералом царского флота и академиком-кораблестроителем Николаем Крыловым, пошел на службу к большевикам. В 1918 г. он заведует лабораторией в Институте биологической физики в Москве, затем переезжает в Петроград, работает в Государственном оптическом институте (1919–1920), публикует в его трудах научный обзор «Состояние доквантовой молекулярной спектроскопии» 78 .
77
Имеются в виду Московские высшие женские курсы, на химическом факультете которых училась Бунина. После революции это учебное заведение было переименовано во 2-й Московский государственный университет, затем на основе химфака был создан Московский институт тонкой химической технологии им. Ломоносова.
78
В 1925 г. Виктор Анри открыл и объяснил явление предиссоциации – исчезновения тонкой структуры полос поглощения.
С этого момента пути учителя и ученика на время разошлись: Алданов примкнул к непримиримой оппозиции, а в 1919 г., предвидя поражение «белого движения», бежал из советской России.
Однако «искус большевизма» у Виктора Анри довольно быстро сменился на его категорическое неприятие. Вернувшись во Францию, он вошел в члены редколлегии парижского журнала «Грядущая Россия», который в 1920 г. начал издавать (вышло всего два номера) Председатель заграничного комитета партии народных социалистов (НТСП) Николай Чайковский со своим однопартийцем Марком Алдановым.
Впоследствии Виктор Анри работает профессором в Цюрихском университете, а с 1930 по 1940 г. профессором и заведующим кафедрой физической химии Льежского университета. После начала войны с Германией он вновь приступает к рабое над военными проблемами, но летом 1940 г. умирает от воспаления легких в г. Ла-Рошель [АкКРЫЛОВ].
В переписке Алданова не звучит тема о том, что, оказавшись в эмиграции, он пытался пристроиться на работу в научных центрах, где профессорствовал Виктор Анри. Видимо, вкуса к экспериментальной работе у него не было. Тем не менее, свою жизненную привязанность к химии Алданов, даже став известным литератором-романистом, не упускал случая подчеркнуть:
Я – химик и, по словам моего профессора Анри, – подававший надежды [СУРАЖСКИЙ. С. 4],
Бахрах, например, в этой связи пишет, что
…мне иногда мыслится, хотя доказать этого не могу, что его большая работа «о законе распределения вещества между двумя растворителями» или гораздо более поздняя об «актинохимии» (для профана одни эти заглавия чего стоят!) давали ему больше морального удовлетворения, чем успех его исторических романов, переведенных на бессчетное число языков.
В периоды неудовлетворенности собой, разочарования в своих литературных трудах и усталости от напряженной писательской работы, а их в жизни Алданова, склонного, как и большинство творческих людей, к депрессии, было немало, он сразу же возвращался в мечтах к идее о профессиональной научной работе. Так, например, в письме к Бунину от 17 января 1929 года он сообщает:
… Подумываю и о химии, и о кафедре в Америке – ей Богу [УРАЛЬСКИЙ М. (II). С. 247].
Научные амбиции Алданова и его высказывания типа «Я – химик» нуждаются, на наш взгляд, в прояснении.