Марк Красс
Шрифт:
Поразмыслив таким образом, аллоброги направились не к Катилине, и не к своим старейшинам, а прямиком к дому Марка Туллия Цицерона.
Римские весталки
Цицерон начал действовать, едва ознакомившись с письмами аллоброгов и наспех допросив их самих. В величайшей тайне были арестованы Лентул, Цетег, Габиний, Статилий и в закрытых повозках доставлены в тюрьму под Капитолием. Во время ареста легионеры-преторианцы перевернули их дома вверх дном.
В руки Цицерона попали все нити заговора. В доме Лентула обнаружили целый склад оружия, предназначенного для уличных боев. Нашли и несколько писем Катилины к претору. В одном перечислялись сенаторы, которых следовало убить в первую очередь. Второе письмо советовало захватить в заложники детей Помпея и оберегать их как своих собственных. Ходили слухи, что Помпей одержал блестящую победу на Востоке и в скором времени собирается возвращаться в Италию. Имея в заложниках детей военачальника, Катилина был уверен, что сумеет с ним договориться.
Много интересных вещей было найдено и в доме Цетега. В одной из комнат оказался склад пакли, серы, факелов. Их назначение прояснилось, когда нашли карту Рима, на которой город был разделен на сто квадратов. В каждый квадрат было вписано имя человека. Срочно нашли несколько человек, чьи имена оказались на загадочной карте. Под пытками выяснили, что на вторую ночь праздника сатурналий они должны были поджечь в отведенном участке как можно больше зданий, а их товарищи — захватить водопроводы и убивать всех, кто приходил бы за водой. Так открылись самые чудовищные планы, какие могли придумать только злейшие враги Рима.
На следующий день в храме Согласия состоялось заседание Сената. Цицерон ознакомил собравшихся с содержанием писем, переданных ему аллоброгами, а также рассказал об аресте Лентула с сообщниками. Для Сената эти события не стали неожиданностью. Слухи о заговоре витали в душном воздухе Рима давно, а в последнее время заговорщики не слишком скрывались. Сенатор Юний Силан заявил, что его клиент слышал, как Цетег в частной беседе предрекал смерть консулам и преторам. Слова Силана подтвердил и сенатор Пизон.
Отцы народа были возмущены коварством и подлостью заговорщиков, и тогда Цицерон задал вопрос: что с ними делать? Казалось, ответ должен быть один — допросить под пыткой и убить. Но не тут-то было. Лишь несколько человек высказались за такое наказание изменников. Дело в том, что Сенат с древнейших времен не имел права лишать жизни римлянина вне зависимости от его вины. Такое право было у народного собрания, но созывать его в это смутное время не решались ни консулы, ни Сенат.
Цицерон перенес решение этого вопроса на завтра - с тем, чтобы дать сенаторам время подумать. Сейчас же постановили заставить Лентула отречься от власти претора. Гай Сульпиций спустился в подземелье и сорвал с Лентула окаймленную пурпуром тогу, оставив вместо нее траурные одежды. Остальные преторы получили приказ усилить охрану города и особенно тюрьмы с преступниками. И, наконец, Сенат милостиво удовлетворил просьбу многострадальных аллоброгов о снижении дани.
Марк Лициний Красс возвращался из храма Согласия во власти тревожных дум, навеянных последними событиями в Риме. Тем не менее, как человек осторожный, он сразу приметил возле своего дома женщину. Она с головой была накрыта плащом, будто шел проливной дождь, хотя на небе не было ни облачка. Сенатор, искоса поглядывая на женщину, подошел к дому и уже собирался скрыться за дверью, как незнакомка окликнула его по имени:
— Марк Красс!
Красс остановился, пытаясь узнать навязчивую незнакомку:
— Кто ты?
— Быстро же ты забываешь старых друзей.
— Я не ясновидящий, почтенная матрона. Сними хотя бы плащ с головы — дождя в ближайшее время не предвидится, — посоветовал сенатор и признался: — Мне любопытно знать: кто называет себя другом Марка Красса, потому что таковых немного?
Женщина изящным движением обнажила голову.
— О боги! Лициния! — воскликнул Красс. — Как я мог не узнать твой чарующий голос, твои небесные черты, которые не в силах скрыть даже грубая материя!
— Марк, ты и дальше будешь засыпать комплиментами непорочную жрицу богини Весты на глазах у всей улицы или все же пригласишь ее в дом? — на губах красавицы появилась ироничная улыбка, а в глазах заиграли озорные искорки.
Спустя пятнадцать минут Красс и весталка уединились в атрии за накрытым рабами столом.
— Что же ты остановился, Марк?
— Ты о чем, Лициния?
— Почему не продолжаешь говорить мне приятные слова, которые сорвались с твоих уст на улице? Или, сняв плащ, я стала менее привлекательной, а может, мой голос в стенах атрия звучит не столь мелодично?
— Лициния…
— Ах да. Я забыла, что деньги — вторая натура Красса. Он выманил виллу у бедной весталки, и теперь незачем тратить слова на комплименты.
— Лициния, я не видел тебя лет десять, но выглядишь ты еще прекраснее, чем во время нашей первой встречи.
— Ну, наконец-то мне удалось вытянуть у скряги Красса несколько приятных слов против его воли. На этом обмен любезностями и закончим, иначе, боюсь, тебе опять придется оправдываться в Сенате…
— О, прекрасная Лициния, посмотри на меня! Я старый больной человек и почту за великую честь, если меня заподозрят в связи с весталкой.
— Ты постарел, Марк, но все еще мне нравишься, — весталка окинула собеседника проницательным взглядом. — Однако поговорим о деле.
— О деле? — удивился Красс. — У тебя что, есть еще одна вилла на продажу?
— Марк! Опомнись! Рим рушится. Впрочем, чему удивляться — ты и на смертном одре будешь думать о выгодных сделках.
— Да, пожалуй, ты права, — согласился Красс, — сейчас не время для покупок. Но кто знает?.. Как раз сегодня Цицерон с Сенатом пытались спасти Вечный город. Может быть, скоро я смогу заняться привычным и любимым делом.