Марк Твен
Шрифт:
Генри Джеймс десятки раз — в своих произведениях, в письмах — обвинял свою родину в отсутствии поэтичности. Отгораживая себя от жизни в «башне из слоновой кости», он усиленно занимался «кристаллизацией формы» — вырабатывал рафинированный, доходящий до зауми язык.
Свои взгляды Джеймс изложил в книге о Готорне (1885). В ней он оплевал вообще все американское и продемонстрировал крайнюю степень реакционности. Вот «счет», который он предъявлял американской жизни:
«Признаки развитой цивилизации, которых нет в Америке, можно долго перечислять, пока не подумаешь: да есть ли там хоть что-нибудь? Нет государственности в европейском смысле, и едва ли есть национальный признак. Нет монарха, нет двора, нет подданнических чувств, нет аристократии, нет церкви, нет духовенства, нет армии, нет дипломатов, нет
Это счет эстета-реакционера. Джеймс унижает то, что было завоевано американским народом в войне за независимость и в Гражданской войне 1861–1865 годов, топчет чувства национальной гордости, отказывает американскому народу в праве иметь национальное искусство. По его мнению, ни поэзия, ни литература в США немыслимы, ибо там нет «воздуха» для них: «заокеанская страна» «лишена грации и романтики» (его слова).
Все это не прошло даром для самого Джеймса. Отрыв от родной почвы, изоляция от реальной жизни оказались гибельными для писателя. Чувство заброшенности, одиночества прочно поселилось в душе и произведениях Джеймса. Мысли о родине и о себе — «блудном» ее сыне — постепенно стали идеей, к которой Джеймс возвращался с болезненным упорством (в статье о Тургеневе, в рассказах, в письмах).
В позднем аллегорическом рассказе «Милый угол» Джеймс рассказывает о «человеке без родины» — Спенсере Брайдоне, который после 25-летних бессмысленных странствований возвратился в родной старый дом в Нью-Йорке. Бродя по запущенным комнатам, Брайдон упорно думает об одном и том же: правильно ли он поступил, покинув родину? Может быть, он вел лишь призрачную жизнь, а его другое «я» продолжало жить на родине и достигло успехов? Брайдон находит свое второе «я». Оно стоит, закрыв лицо руками. Когда Брайдон получает возможность видеть таинственное лицо, на него глядит ужас.
Генри Джеймс — ранний представитель американо-европейского декаданса — вызывал интерес лишь в определенных космополитических кругах писателей и артистической богемы Франции, Англии, Америки, Германии, Швеции; за пределы читателей этого круга он не вышел.
Бостон в 70-80-х годах по-прежнему был центром для консерваторов в области литературной критики. У критиков бостонской ориентации в ходу были выспренние фразы: «благородство демократии», «социальная чистота» и проч. Но «благородство демократии» оборачивалось травлей писателей прогрессивного лагеря. Реакционные газеты с неодобрением констатировали растущую популярность Марка Твена, угрожали его многочисленным читателям «отлучением от хорошего вкуса», с укоризной писали, что «находятся люди, которые аплодируют непристойностям Марка Твена».
Луиза Олкотт (1832–1888) — автор стандартизованных буржуазных романов для юношества («Маленькие женщины», «Маленькие женщины, ставшие взрослыми» и др.), отличавшихся приторной слащавостью и надоедливо-ханжеской нравоучительностью, — высмеяла Марка Твена в своей книге «Восьмиюродные братья», представив его как шута публики.
В 70-х годах реакционная буржуазная критика затравила Брет Гарта. В речи «Разнузданность печати», произнесенной в клубе журналистов в Хартфорде в 1873 году, Марк Твен стал на его защиту, с негодованием и язвительностью описывая, как в период славы Брет Гарта «все издатели выбегали в любую погоду за дверь и с обожанием рассматривали в телескопы новую звезду в литературе и, приветствуя, до тех пор махали шляпами, пока не раздирали их в клочья, так что приходилось потом брать шляпы взаймы у приятелей» [208] . А затем «бывшие поклонники» «сбили Брет Гарта с ног и начали его топтать и таскать в грязи, затем вымазали дегтем и вываляли в перьях, превратили в мишень, в которую и поныне летят комья грязи… А ведь он человек весьма одаренный и способен создать великие произведения для нашей литературы» [209] .
208
Mark Twain, The Complete Works, v. 24, p. 50.
209
Mark Twain, The Complete Works, v. 24, p. 51.
Защита
Убив творческую энергию прогрессивного писателя, американская буржуазия нашла благовидный предлог убрать его с дороги. Брет Гарта «облагодетельствовали»: в 1878 году заслали американским консулом в глухой прусский городок Креффельд, а позже в Глазго, в Англию.
Порвав живую связь со своим народом, перенесенный из родной почвы на чужбину, Брет Гарт окончательно угас как писатель, хотя и продолжал писать еще долгие годы («…я тяну все те же мотивы на моей старой шарманке и подбираю медяки», — писал он с горечью из-за рубежа).
В Америку Брет Гарт больше не возвратился, хорошо понимая истинные причины своего изгнания. «Я люблю свою родину, — писал он, — но она не настолько любит меня, чтобы дать мне приют и позволить зарабатывать на жизнь своим пером».
Бостонская критика затравила многих прогрессивных писателей. К ним относился и талантливый романист Джон де Форест. Смелая реалистическая манера де Фореста при изображении событий Гражданской войны в романе «Мисс Равенал становится сторонницей Севера» (1867) была чужеродной для «бостонцев». Опороченными оказались и два других романа де Фореста: «Честный Джон Вейн» (1876) и «Игра с огнем» (1877), в которых он дал резкую критику продажности американских политических деятелей (в этом отношении де Форест приближается к позициям Марка Твена в «Позолоченном веке»).
Мотивы, по которым де Форесту якобы следовало отказать в читательском внимании, выставлялись самые смехотворные: у писателя много военных проблем [210] , а люди «хотят забыть войну», де Форест — писатель для мужчин, а дамы его не читают и т. д.
Де Форест замолчал на долгое время, а когда в 90-х годах заговорил в «романтическом духе», издав роман «Возмущение любовника», то реакционная критика поспешила приписать это себе как победу.
Среди «бостонцев» 70-80-х годов самым активным и преуспевающим был Уильям Гоуэлс (1837–1920), романист, новеллист, поэт и критик, произведения которого буржуазная пресса усиленно рекламировала и выдвигала на первый план.
210
Де Форест — участник Гражданской войны. Был на стороне северян, прославился отважными действиями роты добровольцев, которую он сам сформировал и возглавил, и военными очерками, печатавшимися в журнале «Harper's Magazine».
Гоуэлс в юности был лесорубом, землепашцем, огородником, наборщиком, редактором маленькой провинциальной газеты, затем быстро выдвинулся; бостонские «брамины» стали относиться к нему покровительственно (чего никогда не было в обращении «браминов» с Марком Твеном).
В 50-е годы Гоуэлс был аболиционистом, написал биографию Авраама Линкольна, был им назначен консулом в Венецию, где прожил четыре года и описал свое пребывание в книгах — «Венецианская жизнь» (1866) и «Итальянские путешествия» (1867). По возвращении стал издателем и редактором одного из самых консервативных журналов бостонской ориентации — «Атлантического ежемесячника» [211] .
211
Позже Гоуэлс был редактором «Harper's Magazine» в Нью-Йорке — издания, связанного с финансовым домом Морганов.