Марк Твен
Шрифт:
Истинный друг Твена — широкий, демократически настроенный читатель — и враждебная ему буржуазная критика одинаково быстро расшифровывали фантастические иносказания произведения, без труда обнаруживая его острую злободневность.
«Янки при дворе короля Артура»- страстный публицистический роман, в котором Твен говорит об угнетении человеческой личности, о праве народа на управление государством, о ничтожестве привилегированных классов, о власти религии и монархии, о жестокости законодательства в государстве эксплуататоров.
После выхода романа из печати злобные нападки реакционной критики стали еще ожесточеннее. Ханжи в литературе то выражали притворное сожаление о «прискорбной неудаче» талантливого писателя, то вопили о «дерзком святотатстве» и «нестерпимой грубости» Твена. Английские реакционные журналы заявили, что «Янки» — «грубая,
В ответ на это Твен написал гордое письмо, адресованное Эндрью Лэнгу, известному в то время английскому буржуазному критику, который всегда заявлял о себе как о «почитателе» Твена. Письмо Твена было явно рассчитано на опубликование. Но «почитатель» не счел нужным его печатать. Начало письма было утеряно, однако в сохранившейся части оно весьма выразительно.
«Критика все время считает, — пишет Твен, — что если книга не подходит под стандарт культурного класса, то она не имеет ценности» [356] . И далее писатель-демократ гневно обрушивается на тех, кто пренебрежительно относится к культурным запросам и художественному вкусу народа, кто пишет лишь ради услаждения и похвал представителей господствующего класса.
«Массы никогда не увидят старых мастеров, — продолжает Твен, — это зрелище для немногих, но ремесленник, выделывающий хромолитографии, может поднять их на одну ступеньку вверх в оценке искусства; они не могут иметь оперы, но шарманка с певцами поднимает их немного по направлению к этой далекой высоте; они никогда не прочтут Гомера, но проходящий мимо рифмоплет их времени оставит их выше, чем найдет» [357] .
356
A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 895.
357
A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 895.
«Я, — продолжает он с глубокой иронией, — никогда не пытался, ни единого раза, помогать цивилизовать культурные классы. Я недостаточно подготовлен к этому и в отношении природных талантов, и по образованию. И я никогда не имел никаких претензий в этом отношении, но всегда искал большего — массы… Моя публика нема, ее голос не раздается в печати, и я поэтому не знаю, снискал ли я ее расположение или только осуждение» [358] .
Эта гневная отповедь высокомерным буржуазным критикам и искренняя, глубоко волнующая защита права писателя творить для народа, быть создателем народных эстетических ценностей прекрасно дополняют роман о жизни обездоленных и угнетенных и дорисовывают облик самого Твена-друга народа, чей голос прорывался к своему читателю сквозь все заслоны буржуазной печати.
358
A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 895.
После выхода романа многие английские «поклонники» таланта Твена из лицемерных друзей превратились в откровенных недругов. Отзвуки полемики вокруг «Янки» слышались долгие годы [359] .
А. Пейн, первый биограф Марка Твена, игравший при нем роль секретаря и «друга», писал о романе:
«Янки при дворе короля Артура» не только оскорбил английскую нацию, но многое из романа оскорбило лучшие вкусы соотечественников Марка Твена, и со временем это должно было оскорбить даже самого Марка Твена» [360] .
359
Твен просил Лэнга помочь ему «закрепить» «Янки» на английской почве. В ответ на это Лэнг опубликовал в 1890 г. статью в «Иллюстрированных лондонских новостях» под названием «Искусство Марка Твена». В ней он называл Твена «одним из величайших: беллетристов современности», ратовал за «реализм» («Что мы хотим от романа? Мы хотим живой, настоящей картины жизни, мы хотим видеть характер, естественно проявленный в действии») и превозносил «Гекльберри Финна». «Защита» Лэнга носила двусмысленный характер: в статье
360
A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 890–891.
Однако этот «прогноз» не оправдался: спустя много лет Твен не только не «оскорблялся», а откровенно наслаждался, перечитывая свой роман. Незадолго до смерти, в письме к дочери Кларе, 10 марта 1910 года он писал: «Вчера я прочел «Янки при дворе короля Артура» в первый раз по прошествии тридцати с лишним лет. Я остался необыкновенно доволен этой книгой — большой, доставивший мне удовольствие, сюрприз!» [361] .
Марк Твен ошибся на десятилетие, когда говорил о «тридцати с лишним» годах, прошло двадцать с небольшим лет.
361
Clara Clemens, My Father Mark Twain, p. 289.
Выпады Пейна интересны в том отношении, что они говорят о существовании единой оппозиции против романа, который был враждебен в равной мере и правящему классу Англии и правящему классу Америки.
Твена травили. Случилось то, чего он боялся, когда создавал свой роман. Но он нашел в себе мужество, выпустив в свет свое произведение, устоять, не дрогнув под градом нападок и оскорблений, и, таким образом, действительно выполнил свой писательский долг. Твен хотел быть «учителем жизни», а не «шутом публики». Он знал, что, выступая в качестве безобидного юмориста, он всегда мог рассчитывать на гул восторженных одобрений со стороны буржуазной критики и таких же читателей. Но он предпочитал позиции сатирика-обличителя. И. А. Гончаров говорил: «Сатира — плеть, — ударом обожжет…» Именно такую «плеть» все крепче сжимал в своей руке Твен.
В «Позолоченном веке» и в рассказах 70-х годов Марк Твен объективно раскрыл суть буржуазной республики — как государства, построенного на наглом обмане и грабеже; в «Принце и нищем» показал страдания и бесправие народа, придавленного жестоким законодательством; в «Приключениях Гекльберри Финна» рассказал о рабстве в «американском раю»; в «Письме ангела-хранителя» и в «Янки при дворе короля Артура» обрушился на самый оплот американской «демократической» государственности.
Он описывал в романе политику феодальной церкви и феодальной монархии, но боролся с современными ему реальными силами: с американскими монополистами и с церковью — американизированным феодальным институтом.
К монархии как к феодальной государственной системе Твен всегда относился с отвращением и гневом. В записную книжку 1888 года, то есть того времени, когда он работал над «Янки», Твен заносит мысли, имеющие прямое отношение к содержанию романа. «Никогда не было трона, который не представлял бы собою преступления. Не существует такого трона и теперь. Монархия — это увековеченное пиратство. На ее гербе следовало бы изобразить череп и скрещенные кости» [362] .
362
«Mark Twain's Notebook», p. 197.
Именно точно так, в тех же самых выражениях Марк Твен изобразит не какую-то далекую, абстрактную феодальную монархию, а собственную родину — Соединенные Штаты. Это будет в начале XX века, когда США «запятнают флаг» (выражение Марка Твена) кровавыми агрессиями в колониях — на Кубе, Филиппинах, в Китае. Твен-сатирик предложит заменить звезды и полосы американского флага черепом со скрещенными костями. Это не случайное совпадение — уже в конце 80-х годов в его письмах, дневниках, записях и, в художественных произведениях настойчиво звучит один и тот же лейтмотив — отрицание любых видов «монархии».