Марк Твен
Шрифт:
Ганнибал — город детства Твена — был молодым поселком. Лишь к середине века, когда Сэм Клеменс покидал его, Ганнибал насчитывал до трех тысяч жителей и становился одним из значительных городов, расположенных по долине Миссисипи. Поэтическая культура пионеров этого города и его окрестностей оказала огромное воздействие на сознание юного Сэма Клеменса. На ферме дяди Джона Куорлза близ Флориды, куда Клеменсы из Ганнибала отправляли детей на летние месяцы, он слышал бесчисленное множество поэтических преданий, «страшных» сказок, легенд и песен. Сама жизнь в деревне в пору короткого безмятежного детства — с «запрещенным» купаньем, ловлей змей и летучих мышей, собиранием лесных орехов и дикой ежевики, с «историями» старого негра «дяди Дэна» по вечерам — была счастливой поэтической порой, о которой с восторгом вспоминает престарелый Твен в «Автобиографии». «Бессмертные сказки» Дэна Твен хранил в памяти как сокровище, и одна из них — «Золотая рука» — прочно вошла в репертуар публичных выступлений Твена-рассказчика и вместе с ним совершила кругосветное путешествие в 1897 году, заставляла трепетать сердца слушателей в Европе, Азии, Африке и Австралии. «Дядя Дэн», ставший прототипом негра Джима, одного из самых пленительных героев произведений Твена, был
«Именно на ферме я и полюбил его черных сородичей и научился ценить их высокие достоинства, — признавался позже Твен, — мне и теперь так же приятно видеть черное лицо, как и тогда» [33] . Это действительно были симпатии и привязанности, память о которых сохранилась у писателя на всю жизнь. «Все негры были нам друзья, — вспоминает Твен, — а с ровесниками мы играли как настоящие товарищи» [34] .
Каждый пятый человек в маленьком Ганнибале находился в неволе. «Я живо помню человек двадцать черных мужчин и женщин, — вспоминает Твен, — прикованных друг к другу цепями и лежащих кучей на панели; они ждали отправления на южный рынок. Это были самые печальные лица, которые я когда-либо видел» [35] .
33
«Mark Twain's Autobiography», N. Y. 1924, v. I, p. 101.
34
«Mark Twain's Autobiography», N. Y. 1924, v. I, p. 100.
35
«Mark Twain's Autobiography», N. Y. 1924, v. I, p. 124.
Рабы в цепях и рабы-менестрели с их задушевными песнями, с драматизированными легендами-инсценировками — таковы неизгладимые впечатления детства Марка Твена [36] .
Народно-поэтическое творчество белого населения, главным образом юмористическое, вошло в духовную жизнь Сэма Клеменса значительно позже, когда раздвинулись рамки маленького города и юноша пошел бродить по свету, слушая рассказы речников, лесорубов, горняков, сплавщиков, бродячих актеров, рыбаков, охотников. Но уже в эти детские и отроческие годы Сэм знал десятки «хвастливых» историй, в которых хвастун оказывался трусом; знал множество анекдотов, рассказываемых от лица «простака», «простака-энтузиаста» — фермера, попавшего в город. Наивный фермер, боясь вторжения железной дороги на его ранчо, думает, что скотосбрасыватель локомотива унесет его стадо в Чикаго. Старуха из Луизианы останавливает пароход, чтобы попросить капитана распродать ее яйца в Новом Орлеане, купить ей «катушку ниток, моток шелка, а на остальные — свечку…» Такого рода юмористические «скетчи» заполняли газетные листки провинциальных городов США того времени.
36
Ставши писателем, Марк Твен, «желая загладить вину каждого белого человека перед черным» (его слова), обучал за свой счет двух юношей-негров: одного в Йельской юридической школе, другого — в Южном институте.
Народная юмористическая традиция для юноши Клеменса была органической — он родился и рос среди людей, каждый из которых был рассказчиком смешных историй. Например, мать Сэма, Джейн Клеменс, обладала большим даром рассказывания народных юморесок; от нее сын унаследовал медлительную речь и серьезную манеру повествования, что при передаче комических рассказов производило неотразимое впечатление.
Широководная, неукротимая и могучая Миссисипи также оказала большое влияние на душу Сэма Клеменса. Ее поэтическое воздействие столь огромно, что образ реки, ставши символом вольности, никогда не уходит из его творчества.
Четыре счастливых года, когда Марк Твен водил пароходы по Миссисипи, были самым отрадным временем его жизни. Позже он никогда уже не испытывал такого чувства гармонической полноты жизни и радостного удовлетворения ею. Обучаясь лоцманскому делу, С. Клеменс забросил даже журналистику, которой начал заниматься с тринадцатилетнего возраста. За годы лоцманства он написал лишь несколько заметок в речную газету «Дельта» [37] .
Ученические юморески Сэма Клеменса, появившиеся в печати в 1861 году [38] , говорили о том, что молодой журналист талантлив, но в то же время свидетельствовали об отсутствии у автора литературных навыков, должной культуры, а главное — жизненного опыта.
37
Впервые он подписал именем «Марк Твен» свою статью в речной газете «Дельта» в мае 1859 г., а потом вспомнил об этом выразительном псевдониме, когда начал работать в виргинской газете «Энтерпрайз» в феврале 1863 года. Вокруг своего литературного псевдонима Марк Твен создал целую легенду, утверждая, что он высмеял в речной газете почтенного старика капитана Исайю Селлерса, который подписывал свои заметки в газете, псевдонимом «Марк Твен»; а когда капитан умер, «я обобрал его труп — конфисковал псевдоним» («Mark Twain's Letters», N. Y. 1917, v. II, p. 497). Интересны в этом отношении публикации Е. Е. Лейзи, который специально пересмотрел комплекты орлеанских газет за тот период, когда С. Клеменс был лоцманом на Миссисипи, и сделал вывод, что история с псевдонимом — выдумка писателя, что первым, кто употребил его, был сам Марк Твен, а не капитан Исайя Селлерс («American Literature», 1942, № 4, p. 405).
38
См. Mark Twain, Letters of Quintus Gurtis Snodgrass, edited by Ernest E. Leisy, University Press in Dallas, 1946.
Гражданская война положила конец судоходству на реке Миссисипи. Движение судов прекратилось, и Клеменс, оставив свой пароход «Дядя Сэм» вблизи Сент-Луиса, вернулся в Ганнибал. «Король реки» потерянно бродил по
39
«Mark Twain's Letters», v. II, p. 541.
О том, как простой народ относился к разгоревшейся политической и военной борьбе, свидетельствует рассказ Твена в кругу родных и друзей много лет спустя. Однажды группа солдат Сэма Клеменса (он был избран лейтенантом) постучалась в фермерский дом и попросила еды и приюта. Дверь отперла суровая женщина.
«Вы отступники! Провизии?.. Провизии для отступников, в то время как мой муж — полковник армии Соединенных Штатов? Убирайтесь отсюда!»
И, вооружившись кочергой, она стала на пороге.
Сэм Клеменс не выдержал и через две недели после своего зачисления в армию южан сбежал оттуда. Характерно, что побег Клеменса отнюдь не был единичным случаем: из армии рабовладельцев убегали многие молодые южане. И, наоборот, когда Линкольн в апреле 1861 года объявил призыв волонтеров в армию северян, то вместо 75 тысяч человек явилось в четыре раза больше- 300 тысяч добровольцев. Молодой Клеменс не был в их числе: его общественное сознание к такому акту не было готово и гражданственные настроения еще не обозначились, хотя симпатии его были на стороне борцов за уничтожение рабства и он живо интересовался судьбою тех знакомых ему людей, которые сражались против южан-рабовладельцев. Так, в письме к брату Ориону от 11 мая 1862 года Твен вспоминает своего учителя лоцмана Биксби и говорит, что тот «заслужил свой чин». Речь идет о героизме Биксби, который повел флотилию судов северян против конфедератов.
Опасаясь преследования военных властей южан, Клеменс воспользовался первым благоприятным случаем, чтобы покинуть Юг. Его брат Орион был назначен секретарем губернатора Невады. Сэм объявил себя «секретарем секретаря» и в июле 1861 года вместе с братом отправился в Неваду. Описание этого путешествия и жизнь в Неваде составят спустя одиннадцать лет содержание «Закаленных».
Невада оказалась новой ступенью жизненной школы Марка Твена. Он переболел «жаждой внезапного обогащения», попав в разгар «серебряной лихорадки», когда в Неваду устремились десятки тысяч людей, и хотя не приобрел навсегда иммунитета, но именно потому, что переболел, мог создать образ Селлерса в «Позолоченном веке». В Неваде он узнал цену товарищества в труде, лишениях и борьбе с природой, — без этого не могли бы быть созданы образы Гека Финна и негра Джима. Расширились его знания о жизни и людях, обогатилась сокровищница наблюдений над ними («Я знал шахты и шахтеров изнутри так же хорошо, как Брет Гарт извне», — писал Твен в 1891 году) [40] . Здесь, наконец, он участвовал в острой жизненной борьбе, в настоящей битве за место в «раю» удачливых собственников, и хотя вышел из нее потерпевшим поражение, но повзрослевшим, закаленным.
40
«Mark Twains Letters», v. II, p. 542.
Дом, в котором родился Марк Твен
Будучи в Карсон-Сити и гоняясь за «миллионами» на кварцевых рудниках, он не прекращал деятельности журналиста [41] . Журналистом Твен был всю жизнь — с ранней юности до самой смерти.
Газета «Энтерпрайз», в которой начал постоянную работу журналиста Марк Твен, была солидным изданием, с дельным редактором и хорошо подобранным коллективом сотрудников. Это была первая литературная школа Марка Твена, принесшая ему много пользы. Из кого состоял коллектив газеты? Издателем и владельцем «Энтерпрайз» был Джо Гудмен, дружбу с которым Твен сохранил на долгие годы. «Энтерпрайз» была первой печатной газетой в Неваде, основанной в Дженуа в 1858 году — за год до того, как нашли серебро в тех краях. Через два года она перекочевала в Вирджиния-Сити и стала самой популярной газетой штата. Город был большим горняцким лагерем, и газета живо откликалась на кипучую и бурную жизнь шахтеров. Джо Гудмен был в прошлом золотоискателем и наборщиком, позже — журналистом и издателем. Он имел легкое перо, увлекательную, доходчивую манеру, пользовался у читателя большим уважением, несмотря на свою молодость (в журналистском коллективе Клеменс был самым старшим). Гудмену Твен обязан многим. Это он учил его «оперировать фактами, фактами, фактами» (даже тогда, когда их не было!), чтобы завоевать доверие читателя. Он требовал от молодого журналиста определенности, а не намеков и недоговорок, требовал от языка статей яркости, красочности, от автора — энергичного способа выражения, смелости постановки вопроса, свежести материала. Чтобы добыть информацию, Твен и его друг журналист Дан де Квилли (Уильям Райт) носились по городу с такой энергией, что «трава под ногами не росла». Дан де Квилли уже был известен по всему побережью Тихого океана, его знали как талантливого юмориста, автора скетчей, рассказов, помещаемых в различных журналах и газетах Запада. Гудмен предсказывал ему блестящую карьеру и возлагал на него больше надежд, чем на Марка Твена.
41
Из г. Карсона он написал около 30 корреспонденции в кеокукскую газету «Gate city» и виргинскую «The Territorial Enterprise», подписываясь псевдонимом «Джош»; эти корреспонденции не сохранились.