Марк Твен
Шрифт:
Разумеется, на самом деле в комическом виде предстает отвратительный герой «Открытого письма». Во многих произведениях Твена смех служит средством выражения его любви к жизни, его симпатий к рядовому человеку, скромному труженику. Юморист Твен хочет помочь неплохим, в сущности, людям стать еще лучше. Но в «Открытом письме коммодору Вандербильту» перед нами обличитель. И комическое отражает здесь всю глубину противоречия между пышной внешней оболочкой капиталистического общества и его непривлекательной сердцевиной.
Уже в 1869 году Твен чувствовал, что аппетитам вандербильтов нет предела. С ядовитой иронией он восклицает: «Бедный Вандербильт!
Сарказм Твена все нарастает. «Заметьте, я ничего не говорю о вашей душе, Вандербильт! — восклицает он. — Не говорю, ибо у меня есть все основания думать, что души у вас нет. Никто меня не сможет убедить, что человек с вашей беспримерной коммерческой сметкой, если бы у него была душа, упустил бы такую сверхвыгодную сделку с господом богом: ведь вы могли бы обеспечить себе миллионы лет покоя, мира и блаженства в раю ценой такого пустяка, как десяток лет, безгрешно прожитых на земле!»
Нет, безгрешие для Вандербильта невозможно. Каждый его поступок, каждый шаг — преступление. Не ждите от него «коммерческой честности, гуманности, мужества, чести и достоинства». По всему памфлету разбросаны совершенно недвусмысленные, предельно откровенные оценки подлинной сути капиталиста. Вандербильт — это «вопиющие гнусности», сверхъестественная скаредность, беззаконие, «грязные» миллионы, это хитрые трюки, коварство и злорадство, это подлость, это слова и дела, недостойные человека.
Мудрено ли, что Вандербильту пришлось не по вкусу открытое письмо, направленное ему Твеном? Мудрено ли, что оно не понравилось и другим американским капиталистам? Ведь автор ясно дает понять, что он видит в Вандербильте не исключение, не редкое чудовище. Вандербильт находится, по словам Твена, «во главе финансовой аристократии Америки», он воплощает главные ее черты и качества. Он типичен.
Еще неизвестно в деталях, какие усилия приложила американская «финансовая аристократия» для того, чтобы такой великолепный образец антибуржуазной сатиры Твена, как «Открытое письмо коммодору Вандербильту», превратился в «позабытое» произведение. Но мы теперь лучше, чем раньше, понимаем, сколько ярости против капиталистов таилось в сердце Марка Твена даже на заре его творческой жизни, даже в ту пору, когда почти все видели в нем лишь веселого шутника, беззлобного балагура.
«Позолоченный век»
До сих пор Твен чувствовал себя не столько писателем, сколько журналистом. Правда, он написал много рассказов, но самостоятельно взяться за роман не решался.
Среди новых друзей Твена по Хартфорду был уже упомянутый Чарлз Уорнер — редактор, новеллист, автор книг о путешествиях. Уорнер обладал литературным даром весьма ограниченных масштабов. Узость, ограниченность чувствовались и в его взглядах на жизнь. Он критиковал продажных сенаторов, но исходил из убеждения, что нищета в Соединенных Штатах порождена, как правило, «человеческими слабостями и преступностью».
В начале 70-х годов Уорнер представлялся Твену воплощением литературной зрелости. И он захотел опереться на творческий опыт хартфордского соседа.
Твен и Уорнер задумали совместно создать книгу о современной Америке, о нравах предпринимателей и политиканов, о борьбе за богатство людей плохих и хороших. Это должен был быть первый роман Твена. Решено было назвать его «Позолоченный век».
Первые главы романа взялся написать Марк Твен.
И вот в феврале 1873 года он сел за стол, чтобы по намеченному соавторами плану набросать начало книги. Твен испытывал большой подъем. Первый же день работы оказался весьма плодотворным. Даже четыре года спустя в письме к своему другу Гоуэлсу писатель с гордостью вспоминал этот день удивительно успешного творческого труда. Вся книга была завершена в необычайно короткий срок.
Вступительные одиннадцать глав романа, принадлежащие Твену, рассказывают главным образом о фермере Хокинсе — человеке, замученном нищетой. Хокинс — обитатель крохотного поселка в восточном Теннесси. Вокруг него подлинное запустение. Вытоптанный двор, мусор. Хокинс понимает, что ему и семье ничего хорошего здесь ждать не приходится. Родственник Селлерс предлагает Хокинсу переехать в новый штат — Миссури. Там фермерам живется гораздо лучше. И вот Хокинс снимается с насиженного места.
Уже в пути он встречает много тяжелого. Твен повествует о страшных болезнях, которые косят и взрослых и малых, рассказывает о «голодной долине», которую проезжают Хокинсы.
Наконец Хокинсы в Миссури. Однако их надежды на безбедное существование не оправдываются. Поселок, куда они прибыли, выглядит весьма безотрадно. Жена Хокинса признается как-то, что в доме нет ни куска хлеба.
В свое время Хокинс случайно приобрел в Теннесси огромный участок земли, несколько десятков тысяч акров. Он надеется, что «земля из Теннесси» содержит уголь и железную руду. Но Хокинсу не суждено стать богатым. Умирая, он оставляет своей жене и детям только эту бесплодную землю — никаких реальных доходов им ждать неоткуда.
Образ Хокинса — человека трагической жизни — принадлежит к числу наиболее удачных у Марка Твена. Есть в Хокинсе нечто напоминающее Джона Маршалла Клеменса. В частности, история «земли из Теннесси» взята почти буквально из анналов семьи Клеменсов. Но Твен не просто рассказывает о судьбе своего отца. История Хокинса глубоко типична.
Сотни тысяч простых американцев, подобно Хокинсу, всю жизнь мечтают о счастье, достатке; в их душах звучит та же щемящая нота разочарования.
Один из ярчайших персонажей романа — Селлерс. Этот фантазер-спекулянт вечно носится с проектами наживы, никогда не унывает, но неизменно бедствует. Селлерс хвастает своими несуществующими имениями и капиталами, без конца лжет, лжет вдохновенно, обманывая и своих собеседников и самого себя. Но все-таки нищета остается нищетой. Как бы ни расхваливал Селлерс диетические достоинства простой воды и репы, этих единственных составных частей семейного обеда, в глазах его жены во время голодной трапезы все время стоят слезы. В доме Селлерса нет дров. Он ставит зажженную свечу в печку, чтобы создать впечатление, будто печка топится, но в комнате по-прежнему холодно.