Маркграф из Преисподней
Шрифт:
— Ты никому не говорила об этой записке? — спросил я горничную.
— Нет, Ваша Светлость. Господин Лотарёв строжайше наказал этого не делать.
— Хорошо. И не говори, — поднявшись из кресла, я подошёл к камину, взял спички и тщательно сжёг письмо вместе с конвертом. — Как тебя зовут, кстати?
— Алёна, Ваша Светлость.
— Ты и раньше убиралась здесь?
— Да, Ваша Светлость. Уже больше полугода. Буду делать это и дальше, если вы не против.
— Нет, конечно. С чего бы? Ты очень симпатичная. Мне будет приятно видеть тебя здесь время от времени.
— Благодарю. Я…
В этот миг за окном
— Боже! — испугалась она, пытаясь восстановить равновесие. — Простите, Ваша Милость! Я такая неуклюжая! Это всё из-за грозы! До ужаса боюсь молний, — говоря это, она обернулась с жалостливым выражением на лице.
Мне следовало отпустить её сразу, хотя не знаю, помогло бы это или нет, но так случилось, что она ещё слегка покачивалась, и я не рискнул убрать руку с её обнажённого плеча. К концу фразы стало ясно по изменившемуся тону, что в девушке уже начали происходить изменения. Я невольно запустил необратимый химический процесс — как недавно с сиделкой. Чёрт! Не собирался с ней спать, но вряд ли теперь удастся этого избежать. Разве что силой вытолкать бедняжку за дверь. Но едва ли она заслужила такую жестокость. Это ведь было бы почти как наказание в Аду.
Горничная замерла, глядя на меня так, словно в это мгновение весь мир для неё сузился до размеров моей фигуры. Зрачки расширились, и в них появилась поволока. Девушка чуть запрокинула головку, губки её приоткрылись, обнажив мелкие белые зубки. Она издала тихий вздох, перешедший под конец в полный истомы, исходящий из глубины груди стон.
— Как душно у вас в комнатах… — прошептала она, опершись рукой о каминную полку. Метёлка для пыли выскользнула у неё из пальцев, которые вцепились в подол, комкая его, отчего край платья начал медленно задираться. — Нужно открыть окна, впустить воздух! Свежий воздух… Тогда сразу станет полегче. А может, даже дверь… Вы не против, Ваша Светлость, если я сделаю это?
Я пожал плечами. Незачем противиться неизбежному. Это вам любой мудрец с востока скажет.
— Да, пожалуйста. Если тебе это поможет.
В чём я лично очень сомневался.
Девушка, покачиваясь, будто пьяная, двинулась к балконной двери и встала на носочки, чтобы дотянуться до верхнего шпингалета. Затем наклонилась к нижнему. При этом дала мне разглядеть кружевные резинки чулок, ибо платье её задралось по самое не балуй. Горничная распахнула дверь, с жадным стоном вдохнула всей грудью ворвавшийся в комнату влажный воздух и резко обернулась. Да, судя по выражению её лица, это уже не остановить! Алёнку накрыло по полной.
— Идите скорее сюда, Ваша Светлость! — прошептала она, протягивая ко мне дрожащую от возбуждения руку. — Умоляю, взгляните, какая красота!
Глава 15
Полыхнула молния, но на этот раз девушка её будто не заметила. Её горящий взгляд был прикован ко мне, к моему лицу. Когда я приблизился,
На улице было, и правда, красиво: сад потемнел, и листва приобрела сочный изумрудный оттенок, небо, затянувшееся облаками, казалось стальным, а маленькие пруды, выкопанные посреди лужаек, — огромными, растёкшимися каплями ртути. Солнце пробивалось сквозь серую пелену, золотя всё вокруг.
Алёна выпустила меня и быстро прошла через балкон (скорее, даже каменную террасу) к ажурной ограде, где и встала, не оборачиваясь. Её униформа быстро намокала. Я немного задержался, любуясь её точёным силуэтом. Дождь обволакивал его, лаская каждый сантиметр кожи там, где плоть была обнажена и казалась белоснежным алебастром.
Девушка вдруг обернулась, взмахнув намокшими волосами, с которых слетела россыпь искрящихся капель. В её глазах читалось желание, которое она не пыталась скрыть — скорее, наоборот. Она хотела, чтобы я всё понял.
Как только я подошёл, она порывисто притянула меня к себе и жадно впилась в мои губы. Передо мной была не горничная, а самка, полностью игнорирующая классовые различия и просто жаждущая получить то, что требовал её организм.
Тонкие пальцы скользили по моей мокрой одежде, пока не оказались в паху. Который с готовностью отозвался. Алёна прижалась ко мне всем телом, затем отстранилась, завела руки назад, вжикнула молнией и легко выскользнула из платья, оставшись в чёрном кружевном белье и чулках. Однако она не дала долго любоваться комплектом: нетерпеливо скинув бюстгальтер, стянула трусики, переступила через них и снова прижалась ко мне. Я целовал её, запустив пальцы в мокрые волосы и гладя упругую попку, пока девушка не развернулась. Прогнувшись, она упёрлась мне в пах ягодицами и стала двигаться, скользя ими вверх-вниз. Затем, расставив длинные стройные ножки, нагнулась, опершись о перила. Её попка маняще покачивалась из стороны в сторону. Дождь барабанил по спине и струился между белыми полушариями, капая с приоткрытых губок, скрывавших вход во влагалище.
Штаны упали с меня, повинуясь одному быстрому движению. Член стоял уверенно, твёрдый, как дерево. Крепко схватив безупречные бёдра, я притянул податливую попку к себе и проскользнул в мокрую, горячую глубину, сразу жадно и плотно обхватившую меня.
Низом живота я ощущал прохладную гладкость круглых мокрых ягодиц. Замерев на несколько секунд, чтобы полностью прочувствовать момент слияния, я двинул бёдрами назад, а потом снова вошёл — резко, до упора!
Алёна со стоном изогнулась, прижимаясь ко мне изо всех сил. Ей тоже хотелось, чтобы я заполнил её целиком, не оставив ни единого свободного сантиметра.
— Боже, какой огромный! — простонала девушка. — Он мне прямо в матку упёрся!
Мы начали двигаться, ускоряя темп, словно сливаясь в безумном танце. Она немного выпрямилась, прижавшись ко мне спиной и обхватив одной рукой мою шею.
Я трахал горничную яростно и грубо, чувствуя, как при каждом вхождении головка члена натягивает плоть внутри неё. От сильных, частых толчков вода слетала с волос и напряжённых сосков сверкающими брызгами. Алёне это нравилось, хотя иногда она вскрикивала от боли — когда член входил в неё слишком глубоко. Её киска сочилась так, что даже дождь не мог справиться со смазкой, растекавшейся по ягодицам и моему животу.