Маркиз де Сад
Шрифт:
«Эжени де Франваль» является образцом великолепной прозы в жанре романтической готики и по своим художественным достоинствам занимает одно из первых мест среди произведений Сада. Эту повесть он написал в течение первой недели марта 1788 года во время своего заточения в Бастилии. В описании поругания материнских чувств мадам де Франваль она предвосхищает еще более жестокие и откровенные события «Философии в будуаре». Созвучность обоих произведений усиливается также общим именем юной развращенной героини. В то время как «Философия в будуаре» относится, главным образом, к литературе ниспровержения морали, «Эжени де Франваль» принадлежит к традиционной нравственной готике. Несмотря на подробное описание преступления инцеста, мораль повествования заключается в том, что преступники рано или поздно поплатятся за свои прегрешения.
«Короткие рассказы, новеллы и фаблио» Сада большей
Именно в этом произведении, написанном в Бастилии, Сад решил отыграться на судьях, присяжных заседателях и адвокатах. Эти люди, на взгляд маркиза, проявили предубежденность, бесчестность, презрение и очевидную глупость, когда рассматривали якобы совершенные им преступления и признали его виновным в них. Выставляя закон в образе осла, Сад пригвождает его к позорному столбу в облике господина де Фонтани, президента высокого суда в Эксе. Давая характеристику этому «виду животного», Сад называет его «педантичным, легковерным, упрямым, тщеславным, трусливым, болтливым и от рождения глупым… с тонким птичьим лицом, грубым голосом Панча, тщедушным, долговязым, костлявым и смердящим, словно труп».
Именно за такого старого дурня и выдает замуж свою юную дочь барон де Терозе, оставив в полном отчаянии ее возлюбленного драгуна, графа Д'Элбена. Но молодой человек и его друзья клянутся использовать все средства, только бы не допустить осуществления брачных отношений; тогда господин де Фонтани будет сам искать возможности признать их недействительными.
Сначала в питье жениха добавляется снадобье, и его мочевой пузырь обильно заливает брачное ложе, прежде чем он успевает завладеть своей молодой женой. Затем девушка так долго занимается приготовлениями, что судья засыпает. (До этого его кровать приподнимают над полом на двадцать футов). Когда ночью де Фонтани встает, чтобы облегчиться, то падает на другое ложе, приготовленное для него внизу. Его заверяют, что ничего подобного не могло произойти и, он принимает случившееся за наваждение. Далее судью сбрасывают в свинарник, и на протяжении двенадцати дней больного врачует фальшивый доктор. После этого обманным путем де Фонтани заставляют переспать со старой негритянкой, выдавая ее за его жену. Сад даже заимствует эпизод из «120 дней Содома», когда судья сидит на стульчаке, сиденье которого вымазано хорошо схватывающимся клеем, так что он не может подняться. Один из его мучителей под предлогом помощи помещает под него спиртовку. Испуганный видом огня, несчастный вскакивает с места с такой силой и помощью со стороны своих мучителей, что оставляет на покрытом клеем сиденье аккуратный кружок кожи.
Естественно предположить, что теперь де Фонтани ищет возможности расторгнуть брак. Наконец юная героиня получает свободу, чтобы выйти замуж за своего возлюбленного. В свете последнего заточения Сада, трудно упрекать его в литературной мести этому типу бюрократа от правосудия. Но наиболее откровенным отрывком является тот, в котором Фонтани отправляют в замок его тестя, чтобы изгнать каких-то беспокойных призраков. «Призраками», естественно, выступают все те же переодетые молодые заговорщики. Они преследуют озадаченного судью перечислением его прегрешений и совершенных им преступлений, затем нападают на него и избивают. Последнее правонарушение господина де Фонтани оказалось совершено с помощью закона против самого Сада, когда маркиза привлекли к судебной ответственности.
Ниже следует перечисление преступлений самого судьи.
В 1750 году он приговорил одного бедолагу к колесованию. Его единственное прегрешение состояло в том, что он отказался отдать свою дочь слуге закона на потребу.
В 1754 году за 2000 крон де Фонтани пообещал спасти одному человеку жизнь. Но тот не смог собрать нужной суммы, и его повесили.
В 1760 году, услышав пренебрежительный отзыв о нем какого-то мужчины в городе, судья на другой год по обвинению в содомии отправил того на костер, несмотря на то, что у бедняги имелась жена и целая орда ребятишек, а все показания свидетельствовали против его вины.
В 1772 году одного молодого человека из провинции оскорбила куртизанка. Тогда он решил безобидно проучить ее и, как следует, высек плетью. Но этот презренный болван, а не судья, превратил развлечение в «преступление». Он убедил
В последнем юридическом произволе Сад воссоздает несправедливость по отношению к нему самому, проявленную высоким судом Экса после скандала с отравлением в Марселе. «Призраки» достаточно громко, чтобы жертва слышала, обсуждают, что можно сделать с Фонтани. «Может стоит колесовать его?» — предлагает один из них. «Лучше остановиться на повешении или сожжении», — предлагает другой. В завершение главный призрак решает проявить «снисхождение и умеренность», приказав — вполне в садовском духе — нанести пятьсот ударов плетью.
Когда заговорщики возвращаются, они притворяются, что сами тоже пострадали от рук призраков, хотя не так жестоко, как он. Они предлагают ему подать своим коллегам по суду, «издавна проявлявшим повышенный интерес к телесным наказаниям», официальную жалобу на призраков. Он должен предъявить следы побоев суду, как когда-то Демосфен обнажил перед судом грудь своей красивой клиентки. Но, в первую очередь, ему следовало предъявить свою задницу присяжным поверенным парижского суда, прославившихся на весь мир тем, что в 1768 году проявили столько интереса к состоянию зада Роз Келлер.
Из всех рассказов собрания Сада, опубликованного после его смерти, «Мистифицированный судья» является наиболее удачной политической сатирой. Он сочетает в себе ярость личного возмездия с любовью к тщательно продуманному фарсу, который мог бы сослужить хорошую службу его отдельным драматическим произведениям. В этой работе и ряде других коротких рассказов он доказал: его стремление стать французским Бокаччио конца восемнадцатого века не лишено оснований.
«Злоключениям добродетели», «Алине и Вальку-ру», а также коротким повестям противостоит мир тайного творчества Сада. Тайным оно считается в том смысле, что отдельные вышедшие из-под его пера произведения оказались либо спрятаны, как обстояло дело со «120 днями Содома», либо он отрекся от них, как в случае с «Жюстиной» и ее различными производными. Сомневаться в его авторстве, естественно, не приходилось. В тесном кругу маркиз признавался в создании «Жюстины». «120 дней Содома» были написаны его собственной рукой, и некоторые эпизоды из них встречались и в других произведениях Сада. В 1801 году во время обыска конторы Массе полиция изъяла экземпляр «Жюльетты», написанный рукой маркиза. «Философия в будуаре» официально считалась творением покойного автора «Жюстины», романа, от создания которого еще здравствующий Сад продолжал отрекаться. Первым крупным предприятием в мире секретного авторства стал его труд «120 дней Содома».
Работа над так и незаконченной рукописью «120 дней Содома» занимала вечера Сада в Бастилии на протяжении октября и ноября 1785 годов. Строилась она, очевидно, на основе набросков, сделанных летом и ранней осенью. Длинный рукописный свиток, спрятанный в стене Бастилии, пережил разграбление большой тюрьмы, но увидеть его снова маркизу не довелось. После разрушения тюрьмы в развалинах камеры Сада рукопись обнаружил Арн де Сен-Максимен. До конца девятнадцатого века она находилась в собственности семьи маркиза де Вильнев-Тран, затем продана немецкому коллекционеру. Ее копия, представленная как часть новой литературы сексуальной патологии, частным образом была опубликована в Берлине в 1904 году. Согласно свидетельству издателей, издание предназначалось исключительно для ученых, медиков и правоведов. Только в 1931 году при участии Мориса Гейне в Париже появился первый том более точного и скрупулезного, издания. Но и этот тираж оказался весьма ограниченным. На протяжении последующих тридцати лет незаконченный роман оставался в одном ряду с такими избранными произведениями, как «Капитал», «Сексуальная психопатология» Краффт-Эбинга и «Толкование снов» Фрейда, о которых больше говорили, нежели читали. Именно в этой роли литературной шутки, она фигурировала в романе Альдо Хаксли «После многих лет» (1939). Джереми Пордидж, составляя каталог библиотеки одного страдающего ипохондрией калифорнийского миллионера, обнаружил полную иллюстрированную версию «120 дней Содома», опубликованную в восемнадцатом веке. Его первоначальный владелец в Англии замаскировал том, поместив в переплет «Книги распространенных молитв».