Маркиза де Помпадур
Шрифт:
Двор взволновало смехотворное дело о «святой воде». Во время похорон принцессы возник вопрос о том, имеют ли Роганы и Бульоны право первенства перед герцогами, когда надо было передавать друг другу кропило. В присутствии господина де Дрё, главного церемониймейстера, произошла грубая перепалка. Бульоны и Роганы все же уступили первенство герцогине де Дюрас как фрейлине королевы, но сохранили свои притязания в отношении прочих герцогинь, так что некоторые из них, чтобы избежать тягостных инцидентов, отказались от своих прав. В этом небольшом происшествии ясно видна мелочность отношений при дворе.
Король так скучал в Шуази, что отправился на несколько дней
Король проявил интерес к дому и садам и одобрил намеченные работы, для проведения которых порекомендовал маркизе своего архитектора Лассюранса.
Во время пребывания короля в Креси госпожа де Помпадур ходатайствовала о патенте генералиссимуса для молодого принца де Конти, будучи признательной его матери, представившей ее ко двору. Ее мысль заключалась в том, что принц мог бы заменить короля в армии, а эта замена позволила бы ей сохранить любовника подле себя.
Рассуждение фаворитки было разумно. Людовик XV дал согласие на назначение и отложил свое возвращение в армию до следующего года. Маршал Саксонский поддержал просьбу госпожи де Помпадур и написал королю о том, что никакой значительной операции, которая завершила бы кампанию, не предвидится.
«Как вы были бы неблагодарны, мой дорогой маршал, – писала маркиза Морицу Саксонскому, – если бы не любили меня, ибо вы знаете, что я вас очень люблю! Я верю всему, что вы мне говорите, как Евангелию, и в этой вере надеюсь, что сражений больше не будет и что наш обожаемый государь не упустит случая умножить свою славу. Мне кажется, что он довольно часто следует вашей воле. Полностью доверяюсь вам, мой дорогой маршал; ведя войну, как и вы, я льщу себя надеждой на крепкий и долгий мир».
Несмотря на просьбу госпожи де Помпадур, Мориц Саксонский не мог удержаться от того, чтобы не одержать в том же самом году победу при Року; он послал с отчетом о ней в Версаль своего адъютанта, маркиза де Вальфона, который рассказал об этом в своих мемуарах. После встречи с министрами он был приглашен на ужин госпожой де Помпадур, которая приняла его весьма любезно и пообещала ему повышение.
Она велела ему передать тысячу приветов маршалу Саксонскому, которому она вскоре доказала свою привязанность, оказав помощь в осуществлении дорогого ему плана – отдать в жены вдовому дофину Франции свою неродную племянницу Марию Елизавету, дочь курфюрста Саксонии и короля Польши Августа III и эрцгерцогини Марии Йозефы Австрийской.
Маршал Саксонский лично взялся за устройство этого брака, а маркиза оказала ему самую твердую поддержку. Она с тем большим усердием выполняла свои обязательства, что маршал Саксонский был обижен предоставлением патента принцу де Конти, что могло при случае угрожать превосходству корреспондента маркизы. Поддерживая его замысел о браке дофина, она заверяла маршала, что патент носит чисто символический характер и не будет играть важной роли.
Письмо, отправленное ею великому воину, свидетельствует о замечательной ловкости и доказывает, что за короткое время маркиза поднаторела в придворных тонкостях и правительственных интригах.
Дело о бракосочетании продвигалось еще быстрее, чем можно было предполагать; только королева занимала сдержанную позицию, ибо ей не могло понравиться заполучить в невестки внучку короля, свергнувшего с престола ее собственного отца.
В этих условиях госпожа де Помпадур действовала с такой ловкостью, что не только королева изменила свое отношение к браку, но и Станислав Лещинский написал Августу III поздравительное письмо.
Менее чем через две недели после победы при Року посол Франции при дрезденском дворе получил приказ о сватовстве. Ришелье направили в Саксонию с необычным поручением: он вез письмо Людовика XV, в котором уточнялось, что именно благодаря влиянию маркизы де Помпадур были преодолены сомнения королевы.
Новость о бракосочетании была объявлена королем в Фонтенбло накануне возвращения в Версаль. Все отправились поздравлять дофина, который не выказал большой радости. Зато Людовик XV «выглядел очень хорошо, имел веселый и решительный вид и довольно веселился, что за ним редко замечалось, много, складно и очень любезно говорил», – сообщает Люинь.
Чтобы отблагодарить госпожу де Помпадур, король заказал Натье ее портрет в виде Дианы-охотницы. Помимо этого он оказал несколько знаков внимания королеве и снизошел до того, что сидел рядом с ней за столиком для игры в лото, чего не случалось уже несколько лет.
Решения о деталях бракосочетания принимались мадам де Помпадур, которая советовалась с министрами. Наткнувшись на противодействие со стороны маркиза д'Аржансона из министерства иностранных дел, носившего прозвище д'Аржансон-скотина, – так его отличали от брата-графа, ловкого военного министра, – она, не раздумывая, добилась его отставки Людовиком XV и замены господином де Пюизье в январе 1747 года.
Улаживая все вопросы этикета, от костюмов до значков, госпожа де Помпадур внушила королю, что новую дофину следует принять в Шуази; поскольку было предусмотрено лишь небольшое количество женщин, она настояла на присутствии сестры своего мужа, госпожи де Ваши, заправлявшей домом господина де Турнема, с тех пор как Жанна-Антуанетта обосновалась при дворе. Не сомневаясь в своем могуществе, маркиза де Помпадур не побоялась заявить:
– Меня можно отнести к высшим должностным лицам при дворе, так что пусть мою золовку включат в списки гостей.
Возможно, она слишком быстро забыла о том, что за год до этого ее муж, господин д'Этиоль, потребовал развода с раздельным проживанием и разделом имущества.
Заявок на участие в костюмированном бале поступило множество. Госпожа де Помпадур сама составила список приглашенных гостей и подала его на утверждение королю. «Она занималась всем этим с бесконечной веселостью, невиданной легкостью и изяществом», – пишет герцог де Крой.
Она производила на всех столь сильное впечатление, что граф Лосе, присланный из Саксонии в Париж, счел нужным направить будущей супруге дофина реляцию, в которой побуждал ее принять во внимание влиятельность госпожи де Помпадур, подчеркнув ее роль в устроении брака.
Второе бракосочетание дофина отпраздновали 9 февраля 1747 года. Это была грандиозная и печальная церемония, потому что дофин не мог утешиться после смерти своей первой жены.
После банкета, за которым последовал костюмированный бал в Манеже, состоялась церемония «восшествия на ложе». После благословления брачного ложа занавеси несколько минут оставались открытыми в присутствии двора. Маршал Саксонский встал между кроватью и стеной, чтобы подбодрить племянницу. Дофин спрятался под одеяло, скрывая слезы. Марии Елизавете, которой предстояло стать матерью трех королей, потребовалось немало мужества и много нежности, чтобы в итоге все-таки завоевать сердце своего супруга.