Марко Висконти
Шрифт:
Глава V
Люди, съехавшиеся в Беллано со всего озера, отправились теперь домой.
Жители Лимонты спустились к озеру последними: у них было шесть лодок и они хотели ехать все вместе, а потому подождали, пока Лупо отпустят наместник и адвокаты, которые задержали его из-за каких-то формальностей.
Граф дель Бальцо с большей, чем это принято между друзьями, церемонностью пригласил Отторино провести несколько дней у него в замке. Маленькое общество прошло в небольшую каюту, снабженную всеми теми удобствами, которыми окружали и окружают себя господа во время поездок по нашим озерам. Биче села напротив отца, а священника из Лимонты
На лодке было четыре весла: два на носу и два на корме. Микеле, как самый старший, взял руль, а его сын Арригоццо сел на первую пару весел. На это место сажают обычно самого опытного и сильного гребца.
Лупо, только что застенчиво и робко внимавший похвалам, которыми его осыпали господа, прошел на нос и уселся на него верхом, опустив ноги по обе стороны. Ему нравилось разрезать ногами волны и чувствовать, как его лицо и грудь окатывает дождь мелких брызг. Скрестив руки на груди, он смотрел на горы, где не был столько лет, узнавал извилистые долины, цветущие луга и страшные обрывы, с которыми было связано столько воспоминаний юности. Их вид, их названия были дороги для него, как лицо и имя любимого друга.
Амброджо, его отец, сидел рядом с ним на дне лодки и думал о том, какое счастье иметь такого сына — сына, который стоит иного рыцаря. Время от времени он подсаживался к нему поближе и говорил что-нибудь ласковое, а Лупо чаще всего отвечал ему лишь взглядом или улыбкой.
Когда они доплыли до мыса Моркате, Арригоццо заметил над ущельем Менаджо облачко и сказал:
— Ну, быть буре. Приналяжем-ка, ребята, на весла, чтобы нам добраться до Варенны прежде, чем она нас застигнет.
Размеренный стук весел сразу усилился и стал более частым.
Тем временем в каюте отец Биче, обсудив еще раз события этого дня, перевел разговор на Марко Висконти и принялся рассказывать молодому гостю о том, что тот и так давно знал, о том, что граф обычно сообщал всем и каждому, а именно: как он учился в школе вместе с этим знаменитым полководцем.
— Мы оба долбили тривиум и квадривиум [] , а потом также право и свод законов, — говорил граф, — и Марко был одним из самых способных. Да что там говорить, только один ученик и мог с ним состязаться.
7
Тривиум и квадривиум — два основных курса в средневековых учебных заведениях Тривиум включал в себя грамматику, риторику (ораторское искусство) и «диалектику» (уменье вести спор), а квадривиум — арифметику, геометрию, астрономию и теорию музыки.
Тут он засмеялся с притворным смущением, которое сразу должно было показать, кто был этот неназванный ученик. Но, опасаясь, что Отторино, может быть, недостаточно сообразителен, чтобы понять его намек, граф тут же добавил:
— Мы всегда были соперниками, и я помню, как мы спорили, когда появилась книга Данте Алигьери «О монархии» [] — книга ядовитая, которую потом сожгли на костре, как она того и заслужила. А Марко настолько закоснел в своей приверженности гибеллинам, что открыто защищал эту книгу. Поверьте, я тоже выступил в защиту моего мнения, и все же, несмотря на это, мы всегда были добрыми друзьями.
8
Данте Алигьери (1265-1321) — великий итальянский поэт. По политическим
— В самом деле, он часто упоминал о вас в разговорах со мной, — отвечал Отторино.
— Правда? И что же он говорил?
— Он знал, что я был дружен с вашим бедным Лионетто и много времени провел у вас в замке, а потом расспрашивал меня о вас, о вас и о графине, которую всячески восхвалял.
Граф Ольдрадо понизил голос и нагнулся к уху юноши, словно не хотел, чтобы его слышала дочь. И все же он говорил так громко, что Биче, хотя и делала вид, будто она ничего не слышит, и действительно пыталась не слушать, не пропустила ни одного его слова.
— Да будет вам известно, — говорил граф, — что Эрмелинда должна была выйти замуж за Марко, но потом произошли всякие неприятности… Ну, не будем об этом, я расскажу вам все при удобном случае: там было столько горя, столько ссор и столько крови! Мой тесть погиб, когда Марко настиг их при переправе через Адду.
В этот миг разговор был прерван внезапным раскатом грома. Через секунду послышался голос рулевого, который кричал:
— Идет менаджино! Садись по двое на весла!
Лодка закачалась, так как Лупо и Амброджо должны были поменяться местами, чтобы выполнить этот приказ. Затем на некоторое время воцарилась тишина, и они услышали, как вдали ревет буря. Рев ее становился все сильнее. Священник открыл окошко и выглянул наружу: с Менаджо надвигались черные тучи и уже было видно, как катились первые мощные валы с белыми барашками на гребнях.
Граф выглянул в дверь, выходившую на корму, и сказал, обращаясь к Микеле:
— Почему ты не причалил к берегу, когда началась непогода, и зачем ты забрался в эти проклятые скалы, где невозможно высадиться?
— А что делать, если буря застигла нас врасплох? — отвечал лодочник. — Давайте, ребята! — закричал он снова. — Взялись все вместе, навались!
Гребцы разом подались вперед, потом снова навалились на весла, наклонились и опять расправили сильные плечи. Слышно было, как скрипят уключины при их мощных гребках; но тут на лодку внезапно обрушился шквал, впервые волны стали захлестывать ее с борта, и она пошла, виляя носом. Через минуту волны отбросили ее назад, и все расстояние, которое с таким трудом выиграли гребцы, было потеряно.
Несмотря на это, они продолжали отчаянно работать веслами. Рассекая волны мощными ударами, они пядь за пядью подплывали все ближе к мысу Варенны. Вот они уже почти приблизились к нему. Осталось только обогнуть его, как вдруг яростный порыв ветра ударил лодку в борт и завертел ее на месте. В тот же миг послышался треск ломающегося дерева, и раздались испуганные голоса:
— Руль сломался!
— Все пропало! Конец!
— Черт возьми! Тяни же, тяни!
— Смилуйся, дева Мария!
— Поставь весло вместо руля! Держи! Отпускай! Поднимай!
— Скорей, дурак, скорей!
— Господи, помилуй!
— Опусти весло, черт тебя подери!
— Держи! Держи!
На лодке поднялась страшная суматоха: люди толкались, мешали друг другу, а грохот волн, разбивавшихся о скалы, свист ветра и зловещие удары грома, отражавшиеся эхом в Ущельях и горных пещерах, заглушали крики и ругань.
Священник воздел руки к небу, благословил бурю, дал всем отпущение грехов, а затем опустился в углу на колени, закрыл лицо ладонями и препоручил господу свою душу, а граф тем временем, выпучив глаза и разинув рот, прикрывал рукою дочь, прижимавшуюся к его груди, и тоже повторял: