Маркс и Энгельс
Шрифт:
Карл и Женни, оказавшиеся на краю нищеты, делились с немецкими изгнанниками всем, чем могли
Маркс тотчас же по приезде в Англию занялся делами Союза коммунистов. Время было трудное… Революционный ураган, пронесшийся над Европой, раскидал по разным странам многих членов Союза Слабые метались, теряли веру в будущее, сильные рвались к действию, к дальнейшей борьбе. Одни погибли, другие были в заточении. Больше чем когда бы то ш было передовому отряду требовался командир Неутомимый, упорный, бодрый вопреки возникающим и нарастающим трудностям, Карл Маркс нес, не сгибаясь, коммунистическое знамя.
Необходимо было перестроить работу внутри Союза. Реакционеры наступали. Переписка
Благодаря энергии и влиянию Маркса уже в сентябре 1849 года был реорганизован Центральный комитет Союза. Энгельс обрадовался, когда встретил в числе членов ЦК Августа Виллиха, с которым проделал всю баденско-пфальцскую кампанию.
К началу нового года было разослано извещение о выходе в Лондоне «Новой Рейнской газеты. Политико-экономического обозрения» под редакцией Маркса.
Женни старалась скрыть от окружающих страх перед нараставшими невзгодами. Огромная сила воли требовалась, чтобы терпеть бедность, придирки квартирной хозяйки, заниматься изнуряющей не только физически, но главным образом духовно домашней работой. Если бы не помощь Ленхен…
Что делать, как найти выход из тупика? Женни страшилась уподобиться ворчливым, погрязшим в засасывающей тине житейских мелочей и дрязг женщинам, которых встречала в эмигрантских семьях.
Нищета в чужой стране была великим испытанием.
Хозяйка квартиры, где жили Марксы, оказалась не менее подлой, нежели мисс Мардстон из романа Диккенса. Получая деньги от жильцов, она, однако, ничего не платила домовладельцу. События разыгрались с быстротой, обычной в Англии при выселении неплательщиков. В сырой, черный от тумана день Маркс со всей семьей оказался на улице.
Женни Маркс писала об этом за океан другу Вейдемейеру:
«…Мой муж ищет для нас помещение, но с четырьмя детьми никто не хочет нас пускать. Наконец, нам оказывает помощь один друг, мы уплачиваем за квартиру, и я быстро продаю все свои кровати, чтобы заплатить аптекарю, булочнику, мяснику и молочнику, напуганным скандалом с описью имущества и внезапно набросившимся на меня со своими счетами. Проданные кровати выносят из дома, погружают на тележку — и что же происходит? Было уже поздно, после захода солнца, вывозить вещи в такое время запрещается английскими законами, и вот появляется хозяин в сопровождении полицейских и заявляет, что среди моих вещей могут быть и его и что мы хотим сбежать за границу. Не прошло и пяти минут, как перед нашей квартирой собралось не менее двухсот- трехсот зевак, весь сброд из Челси. Кровати вносят обратно; отдать их покупателю можно было лишь на следующее утро после восхода солнца. Когда, наконец, продав все наши пожитки, мы оказались в состоянии уплатить все до копейки, я переехала со своими милыми малышами в наши теперешние две комнаты в немецкой гостинице на Лейстер-стрит, 1, Лейстер-сквер, где мы более или менее сносно устроились за 5 1/2 фунтов стерлингов в неделю.
Простите, дорогой друг, что я так подробно и обстоятельно описала один лишь день нашей здешней жизни. Я знаю, это нескромно, но сегодня вечером сердце мое переполнено, руки дрожат и мне хочется хоть раз излить душу одному из наших старейших, лучших и вернейших друзей. Не думайте, что эти страдания из-за мелочей меня сломили. Я слишком хорошо знаю, что мы далеко не одиноки в нашей борьбе и что ко мне судьба еще милостива, я принадлежу к немногим счастливцам, потому что рядом со мной мой дорогой муж, опора моей жизни. …Никогда, даже в самые ужасные минуты, он не терял веры в будущее, всегда сохранял самый живой юмор и был вполне доволен, когда видел веселой меня и наших милых детей, с нежностью ласкающихся к своей мамочке».
Пришлось ненадолго поселиться в немецком отеле на Лейстер-стрит, после чего Карл и Женни обосновались, прельщенные дешевизной, в двух маленьких комнаткгх на Дин-стрит — узкой и мрачной улице возле Сохо-сквера. Это был безрадостный квартал, расположенный неподалеку от центральной площади Пиккадилли.
В Сохо жила иноземная голытьба: ирландцы, немцы, итальянцы. Они перебивались случайной работой и едва сводили концы с концами в огромной равнодушной столице. Приземистые здания с небольшими окнами, вычурные фонари с грязными стеклами не украшали узкую Дин-стрит, на которой не росло ни одного деревца. В осенние и зимние дни вид этой серой, как и небо, улицы производил удручающее впечатление. Ленхен выводила детей в сквер Сохо — угрюмое подобие садика с низко подстриженными чахлыми деревцами и густым газоном. Чад миллионов каминов спускался на низко расположенную Дин-стрит и черной траурной каймой обвивал дома. Воздух в кривых закоулках Сохо был застойным, и дышать здесь было всегда как-то особенно тяжело. Англичане охотно сдавали квартиры в этом проклятом мрачном квартале иностранцам, так как считали его небезопасным для своего здоровья.
Чума, появлявшаяся время от времени в эпоху позднего средневековья, в значительной мере избавляла город от бедняков.
Наиболее опустошаемым эпидемиями местом была припортовая часть английской столицы. Трупы чумных хоронили там, где теперь находилось Сохо. Они отразили воду квартала, и улица Дин-стрит считалась убийственным местом в Лондоне.
Карл и Женни не знали этого.
Под квартирой, которую снял Маркс с семьей, находилась прачечная, и тяжелые пары от лоханей проникали сквозь стены, поднимались наверх и отравляли и без того тяжелый воздух. Но Карл и Женни были рады дешево стоившему пристанищу и полны надежд на удачливое будущее.
В январе 1850 года Маркс начал работать над новой книгой о классовой борьбе во Франции последних двух лет. Это должна была быть, по его замыслу, летопись революции 1848–1849 годов.
В тиши читальни Британского музея Карл обдумывал каждый раздел этой книги.
«Нет, — думал он, — в этих поражениях погибла не революция. Погибли пережитки дореволюционных традиций, результаты общественных отношений, не заострившихся еще до степени резких классовых противоположностей, погибли лица, иллюзии, представления, проекты, от которых революционная партия не была свободна до февральской революции, от которых ее могла освободить не февральская победа, а только целый ряд поражений».
Эту мысль Маркс изложил как вступление к новому труду. И добавил:
«Одним словом, революция шла вперед и прокладывала себе дорогу не своими непосредственными трагикомическими завоеваниями, а, напротив, тем, что она порождала сплоченную и крепкую контрреволюцию, порождала врага, в борьбе с которым партия переворота только и вырастала в подлинно революционную партию».
В этом глубоком диалектическом выводе сказался революционный вождь, увидевший даже в поражении верный путь к победе.
Маркс, доказывая необходимость завоевания рабочим классом политической власти, впервые употребляет выражение «диктатура пролетариата» и раскрывает политический и экономический смысл этого понятия. Говоря об отличии революционного социализма и коммунизма от обанкротившихся во время революции мелкобуржуазных утопических теорий, Маркс писал, что научный социализм есть объявление непрерывной революции, классовая диктатура пролетариата, как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще.