Маркс и Энгельс

Серебрякова Галина Иосифовна

Министр, в свою очередь, не решился действовать сам и запросил совета у обер-президента Рейнской провинции. л

Около двух месяцев в министерстве внутренних дел раздумывали, как разделаться с Марксом и газетой, которая согласно полицейским донесениям разрушает все устои, подстрекает к ниспровержению существующих государственных учреждений, издевается и высмеивает все, что король считает священным. А тираж газеты между тем постоянно возрастал!

10 мая Карл Маркс был в маленьком городке

Гамме и вел переговоры с отставным лейтенантом Генце, преследуемым за революционные взгляды, об основании большого коммунистического издательства. Вернувшись в Кёльн, Маркс получил предписание покинуть пределы Германии. Одновременно была решена и участь «Новой Рейнской газеты».

19 мая вышел последний, отпечатанный алой краской, пылающий,

как факел, номер. Под багряным названием газеты были напечатаны стихи Фрейлиграта:

ПРОЩАЛЬНОЕ СЛОВО «НОВОЙ РЕЙНСКОЙ ГАЗЕТЫ» Не удар открытый в открытом бою, А лукавые козни, коварство, — Сломило, подкравшись, силу мою, Варваров западных царство! И выстрел из мрака меня сразил. Умертвить мятежницу рады, И вот лежу я в расцвете сил, Убитая из засады! В усмешке презренье к врагам затая И крепко сжимая шпагу, «Восстанье!» — кричала пред смертью я, Не сломили мою отвагу. Охотно бы царь и прусский король Могилу мне солью покрыли, Но венгры и пфальцы, затая в себе боль, Салютуют моей могиле! И в одежде рваной рабочий-бедняк В могилу меня провожает И мне на гроб, как участия знак, Прощальные комья бросает. Из березовых листьев и майских цветов Принес он, полон печали, Венок, который после трудов Жена и дочь сплетали. Так прощай же, прощай, грохочущий бой! Так прощайте, ряды боевые, И поле в копоти пороховой, И мечи, и копья стальные! Так прощайте! Но только не навсегда! Не убьют они дух наш, о братья! И час пробьет, и, воскреснув, тогда Вернусь к вам живая опять я! И когда последний трон упадет И когда беспощадное слово На суде — «виновны» — скажет народ, — Тогда я вернусь к вам снова. На Дунае, на Рейне словом, мечом Народу восставшему всюду Соратницей верной в строю боевом, Бунтовщица гонимая, буду!

После этих пророческих стихов Фрейлиграта следовало обращение редакторов газеты к кёльнским рабочим:

«На прощание мы предостерегаем вас против какого бы то ни было путча в Кёльне. При военном положении в Кёльне вы потерпели бы жестокое поражение. На примере Эльберфельда вы видели, как буржуазия посылает рабочих в огонь, а потом самым подлым образом предает их. Осадное положение в Кёльне деморализовало бы всю Рейнскую провинцию, а осадное положение явилось бы необходимым следствием всякого восстания с вашей стороны в данный момент. Ваше спокойствие приведет пруссаков в отчаяние.

Редакторы «Новой Рейнской газеты», прощаясь с вами, благодарят вас за выраженное им участие. Их последним словом всегда и повсюду будет: освобождение рабочего класса!

Редакция «Новой Рейнской газеты»

Карл Маркс последним сошел с боевого корабля.

Семья Маркса осталась без средств. Женни отправила в ломбард единственное ценное, что у нее оставалось, — серебряную посуду с гербом Вестфаленов. На вырученные деньги можно было тронуться в путь.

Карл и Фридрих направились в Баден.

В эту же пору Бакунин метался в поисках действия. Один план сменялся в его разгоряченном мозгу другим. Он бросался из одной крайности в другую.

В Праге, куда Бакунин прибыл, чтобы возглавить богемскую революцию, у него не было знакомых. В тайное

общество, которое он мысленно подготовил и начал создавать, не вступил никто, кроме двух чехов.

Хаос в голове Бакунина, противоречивость его взглядов дошли до абсурда. Сперва видя, как пруссаки и австрийцы поработили многие славянские племена, он разразился гневным «Воззванием к славянам», направленным против русского царизма и Николая I, затем вдруг решил написать письмо русскому самодержцу, призывая его самого возглавить славянские народы и стать их царем! В своем письме он пытался убедить русского царя поднять общеславянское знамя.

Так он колебался между идеей панславизма и братства всех рас и народов, отрицал всякую теорию, мечтал о всеобщем разрушении, об отмене всех законов, но сам жаждал власти для себя, диктатуры сильной личности.

Наконец мятущаяся, страстная натура привела Бакунина на баррикады Дрездена во время майского восстания.

Храбрость и хладнокровие Бакунина сделали его во время самых тяжелых и безнадежных боев подлинным предводителем восстания. Его полнейшее презрение к опасности и смерти, забота о соратниках снискали ему, наконец, любовь, уважение и признательность революционеров. Львиная растрепанная голова, могучая атлетическая фигура Бакунина, возвышавшаяся на баррикадах, зычный голос, неустрашимость ободряли сражавшихся повстанцев.

Когда поражение стало неизбежным, Бакунин предложил оставшимся в живых повстанцам взорвать ратушу и самим погибнуть в ней, чтобы не сдаваться врагу. Он сохранил для этого достаточное количество пороха. Но члены Временного правительства отказались. Тогда, собрав самых смелых защитников баррикад, Бакунин вывел их из горящего Дрездена. Отряд повстанцев направился к Фрейбургу. Бакунин не оставлял мечты ввести этот отряд в Богемию и начать там давно желанное восстание. Но его соратники были сильно утомлены, измучены, подавлены поражением, плохо вооружены. В Хемнице вместо помощи их ждало предательство. Реакционные бюргеры встретили отряд крайне враждебно, ночью они схватили повстанцев и передали прусским властям. Бакунин был так подавлен и измучен нравственно, что хотя и мог бежать, но остался безучастным к своей судьбе. Он надеялся, что его расстреляют на месте, и боялся только одного — выдачи русскому правительству. Прусское военное командование заточило его в старинную крепость Кенигштейн. Вскоре его дважды судили, сначала прусским, затем австрийским военным судом и дважды приговаривали к смертной казни.

Затем случилось то, чего Бакунин боялся превыше всего: его выдали русскому царю.

Маркс и Энгельс покинули Кёльн и направились на юго-запад страны.

Поезд медленно шел вдоль Рейна, по его левому высокому берегу, на юг, из Людвигсгафена в Шпейер, продвигаясь по охваченной восстанием стране.

Рейн разграничивал герцогства Пфальц и Баден. На мосту, на границе двух государств-лилипутов взималась мостовая пошлина.

Пфальц — совсем крохотная земля. Баден — сравнительно больший и богатый край. Это узкая полоса земли, протянувшаяся с севера на юг на 250 километров вдоль правого берега огромной реки.

В обоих государствах не было значительной промышленности, крупной буржуазии и пролетариата. Все это лишь зачиналось. На юго-западе Пфальц и Баден граничили с Францией, и обе эти немецкие провинции оказались под сильным влиянием Великой французской революции. Недолгое время они даже входили в состав Французской республики. В них все еще действовал кодекс Наполеона.

Вагоны заняли волонтеры и солдаты местной баденской и пфальцской армий с трехцветными повязками на рукавах. Вооружение их было необычным: почти у всех волонтеров сбоку висели сабли, некоторые везли косы. Лишь у немногих — игольчатые ружья и мушкеты.

В поезде ехали также крестьяне. На полу и на скамьях вагона, в котором находились Маркс и Энгельс, стояло несколько плоских бочонков с вином, под сиденьями и на верхней полке выстроились оплетенные лозой бутыли.

Все пассажиры были необычно возбуждены и веселы. Совсем недавно в этих герцогствах народ обрел свободу. Несколько дней назад баденский великий герцог бежал. Жители этих мест верили, что свобода отныне утвердилась навечно. Пруссаков жестоко ненавидели в Пфальце и Бадене.

Руководители восстания, люди из мелкобуржуазных партий, в своих мечтах шли не дальше либеральной монархии, ограниченной конституцией, в лучшем случае их устроила бы республика по образцу кантонов Швейцарии, с которыми Баден граничил на юге страны.