Маркус Вольф
Шрифт:
Обмен язвительными выпадами между двумя руководителями продолжился заочно.
— Говорят, что Западный Берлин невозможно защитить, — заявил публично Кеннеди. — То же в войну говорили и о Сталинграде. Любую позицию можно сделать неприступной, если люди — храбрые люди — берутся за это. Мы не хотим воевать, но мы не позволим коммунистам выбросить нас из Берлина.
Кеннеди предупредил, что любая агрессия против Западного Берлина будет воспринята как «нападение на всех нас». На своей даче на Черном море Никита Сергеевич принял американского дипломата Джона Макклоя и сказал ему:
— Если
Никита Сергеевич так расписывал мощь термоядерного оружия, что маленькая дочь Джона Макклоя расплакалась.
Хрущев понял Кеннеди так, что США и западноевропейские страны ни при каких обстоятельствах не уйдут из Западного Берлина и будут поддерживать там демократический и капиталистический режим. Все остальное Соединенные Штаты не волнует. Следовательно, передать ГДР контроль над коридорами, ведущими в Западный Берлин, — дело рискованное, а закрыть границу между двумя Берлинами можно.
Никита Сергеевич не мог бесконечно отмахиваться от просьб и требований ГДР. Его собственная репутация тоже зависела от ситуации в Восточной Германии.
Вальтер Ульбрихт чувствовал, что время работает против него. Бегство из ГДР принимало пугающие масштабы. Ульбрихт жаловался, что Федеративной Республике помогают Соединенные Штаты и западноевропейские страны, поэтому западные немцы восстановили свои города, платят рабочим высокую зарплату и сокращают рабочий день. Учителя и врачи получают на Западе вдвое больше, чем в ГДР. И промышленное производство в ФРГ растет более быстрыми темпами… Ульбрихт втолковывал Хрущеву:
— Мы знаем, что наши просьбы требуют больших жертв от вас, но нашей экономике необходимо помочь.
Когда Хрущев осознал, в каком бедственном положении находится ГДР, он сказал Ульбрихту:
— Мы и не подозревали, что ГДР так экономически уязвима.
Он пообещал масштабную помощь, чтобы ГДР всё-таки победила в соревновании с ФРГ. Но призвал немецких товарищей тоже работать активно, учиться стоять на двух ногах, а не полагаться во всём на Москву. Он отказался дать Ульбрихту золото, чтобы тот расплатился с долгами Западу:
— Вы просите шестьдесят восемь тонн золота. Это неприемлемо. Не должно быть ситуации, когда вы покупаете товары, а мы за них платим. У нас не так много золота, мы должны держать его на случай крайней необходимости.
Летом 1960 года в ГДР образовали Совет национальной обороны под председательством Ульбрихта. В сентябре Ульбрихт начал действовать.
С 8 сентября гражданам ФРГ было запрещено въезжать на территорию Восточного Берлина без разрешения Министерства внутренних дел ГДР. Жители Западного Берлина должны были предъявить не паспорт ФРГ, а удостоверение личности, то есть принадлежность Западного Берлина к ФРГ отрицалась.
Власти ГДР потребовали и от западных дипломатов, аккредитованных в Бонне, получать разрешение на посещение Восточной Германии и Восточного Берлина. Проверить серьезность намерений решил американский посол в Бонне Уолтер Даулинг. 21 сентября он прилетел в Западный Берлин, 22
— Дипломаты, аккредитованные в Бонне, не могут въезжать в демократический сектор Берлина. Вам придется развернуться и ехать назад.
Посол настаивал, поскольку одновременно он был главой американской миссии в Берлине. Пограничник потребовал предъявить документы, хотя посол находился в лимузине с дипломатическими номерами и флажком. Посол показал свою дипломатическую карточку, тем самым признав право пограничников ГДР требовать документы от представителей стран-победительниц. Американца в конце концов пропустили. Он покатался по Восточному Берлину и вернулся назад.
Советских дипломатов не просили предъявить документы, когда из Восточного Берлина они переезжали в Западный. Им инициатива ГДР не понравилась, они опасались ответных мер со стороны Запада.
Ульбрихт противился стремлению СССР поддерживать определенные культурные и торговые контакты с Западным Берлином, считая, что таким образом укрепляется статус этой части города. Советский посол Михаил Георгиевич Первухин предупредил министра Громыко, что «наши друзья» намерены установить такой контроль на межсекторальной границе, чтобы закрыть «дверь на Запад». Первухин писал о «нетерпении» восточных немцев и нежелании ставить советских товарищей в известность о своих планах.
Никита Сергеевич пытался одновременно играть на нескольких досках — хотел и решить проблему Западного Берлина, и добиться торжества социализма над капитализмом на немецкой земле, и улучшить отношения с Западом. Ульбрихт же считал, что победа социализма возможна только при условии полного решения западноберлинского вопроса.
В 1959 году из ГДР бежали 120 тысяч человек. В 1960-м — больше 180 тысяч. Посол Первухин, сообщая в Москву о бегстве из ГДР, отмечал не только экономические причины, но и бездушное отношение властей к собственному народу, поголовную коллективизацию, меры против «капиталистических элементов» в городе, перебои с поставками продовольствия и товаров. Бежали и те, кому жилось неплохо, — учителя, преподаватели, ученые, интеллигенция. ГДР осталась без среднего класса.
Четвертого января 1961 года на заседании политбюро ЦК СЕПГ было принято решение: любыми средствами прекратить бегство из республики. Образовали рабочую группу, в которую вошли второй секретарь ЦК Эрих Хонеккер, министр внутренних дел Карл Марон и министр госбезопасности Эрих Мильке. Ульбрихт выразил недовольство примирительным отношением СССР к правам американцев и англичан в Западном Берлине:
— Весь Берлин является частью ГДР, и если у нас раньше не было сил совладать с этой проблемой, то теперь мы созрели.
Восемнадцатого января Ульбрихт написал большое письмо Хрущеву, доказывая необходимость покончить с остатками оккупационного режима в Берлине, комендатурами и правами оккупационных держав.
Пятнадцатого июля Ульбрихт провел пресс-конференцию. Корреспондентка газеты «Франкфуртер рундшау» поинтересовалась у Ульбрихта, означает ли его концепция превращения Западного Берлина в свободный город возведение стены.