Мародер. Каратель
Шрифт:
Но давать объяснения ему не пришлось. На краю провала снова появился Максимыч, площадку сотрясло приземление двоих незнакомых гоблинов. Началась суета, и Ахмет немного отключился, превратившись в мешающую всем чурку с глазами. Пришел в себя только у костра в знакомой комнатёнке проходной. Так же, как и полдня (полвека?) назад, воняло горелым ДСП, только на стенах появились красные мазки рассвета и жутко саднила раненая рука. Чего-то не хватало. Ахмет вспомнил об Алике, спросил, подняли его или нет. Оказалось, нет. Максимыч распорядился, и назначенные гоблины заскрипели по промороженному насту в сторону ствола.
— Скажи честно, ты знал? — глядя в красные от недосыпа глаза Максимыча, спросил Ахмет.
— Информация была кое-какая, — съехал
— Зачем тогда сам на вилы полез? Зачем меня потащил — не спрашиваю. Мне непонятно — зачем сам полез. Ты же настоящий безопасник у Коня?
— Полковника Конева, салага. И не у него, а у временной администрации города. Признаю, промашку дал, они ещё не собирались… Впрочем, забудь. А как ты-то допёр… Ладно, вернёмся — расскажешь. Пока запомни временную версию случившегося. Этот, — Максимыч ткнул в лежащий у стены труп Фоменки, — попал при разминировании, без уточнений. От шока у него инфаркт случился, или что-то типа него — короче, мотор схватило. Это, кстати, правда. Все уточняющие вопросы отсылаешь ко мне лично или к моим людям. Запомнил их?
— Да. Эти четверо — все твои на взвод?
— Нет. Но тебя, сам понимаешь…
— Понимаю. Не моё дело. А как Сумкинс с Бетменом? Жирик ещё?
— С теми, кто был внизу, мои работают.
— Жалко, этот уже стынет… Я бы напросился послушать, как он на ТАПе визжит…
— А с чего ты взял, что стынет? Живой он. Мы с ним ещё пообщаемся, как отойдет. Главное, донести. На, кстати, тебе от него наследство. Или трофей, — невесело усмехнулся Максимыч, протягивая кобуру с АПБ.
Привели продрогшего до синевы Алика. Едва отогревшись, бедолага рухнул где сидел.
— Сколько спать можно, Максимыч? Когда назад? — наивно спросил Ахмет, и впрямь подзабывший армейский разговорник. Заслуженно нарвался:
— Спи сколько хочешь, а к сумеркам выходим.
Удивительно, но вырубающемуся на ходу Ахмету ещё хватило сил сообразить, что спать у костра возле сумки с азидом [255] довольно легкомысленно. Еле переставляя ноги, он заставил себя отнести к ящикам капсюли-детонаторы и аккуратно разложить по пеналам.
255
Помойка (кримин. сленг) — столовая в зоне.
Солнце садилось, к лесу протянулись три свежие расходящиеся лыжни. …Опа, вовремя я встал. Разведка с охранением уже выдвинулись. Хоть соберусь при свете да без аврала, с одной-то рукой…Краем глаза, залепленного снегом при умывании, Ахмет отметил красный снег на соснах и лимонно-желтое небо. Собирая в ящики из-под потраченной инженерки свои богатства, получивший боевое крещение взрывник расстроенно хмурился — ушло неожиданно много детонационного шнура. …Сука, ну идиот, нет?! Нахера потащил ДШВ, скажи-ка, лось ефремовский?! Три с половиной бухты теперь в остатке! А сраного белого хоть жопой жри! Не, ты баран, Ахметзянов, бара-а-ан…
— Готовность доложить! Старшие, не слышу! Всё, пошли!
Над лесом гулял верховой ветер, осыпая лыжников сбитым снегом. Идти, несмотря на одну палку, было легко — туда шли в гору, да с грузом. Сейчас же он непринужденно скатывался налегке с невысоких холмиков и даже находил в марше некоторое удовольствие. У моста ждали те же самые «Уралы». Ахмет внагляк залез во вторую, к Максимычу, картинно помахав перемотанной рукой. Расчёт на посидеть и повымуживать ещё что-нибудь не оправдался: Максимыч был здорово напряжен, а перед Пыштымом вообще выгнал из машины, посадив с собой одного из своих. …Видимо, разведка докладывает неутешительные вещи. Интересно, чё ещё на нашу голову там валится… — гадал, трясясь в кузове, Ахмет. — С пыштымскими что-то не ладится, наверно. Туда пропустили, а обратно, поди, хотят поделиться заставить. Иди докажи, что порожняком возвращаемся.Когда во время очередной остановки в головную забрали пулемётчиков, напрягся уже не он один. Спецура прекратила базары и сидела подобравшись, со стволами на локте, и начала расслабляться только у самого дома, перед первым постом.
Пришедшие «Уралы» никто не встречал, но некоторая суета во внутреннем дворе Пентагона всё же образовалась. Понимая, что его самое большое через час-полтора посадят на допрос, Ахмет предпринял некоторые шаги. Недешево договорившись с водилой, он организовал перемещение избранных ящиков в кузов «Урала» и отправился проведать жену.
Выделенные охранники оказались нормальными парнями и, перекидав прибывшую поклажу, все вместе отправились обратно. Ахмет опрометчиво пообещал жене «скоро быть» и хлопнул дверцей «Урала».
Его допрашивали весь день, до темноты, пообещав сводить в санчасть заделать культи. Не сводили. Пожрать, конечно, тоже не дали. Он описал во время перерывов между допросами всё, что помнил — письменно. Не помогло. Листки тотчас куда-то делись, и никто не знал — куда. Наконец, когда терпение его лопнуло окончательно и он, заорав слова, которые здесь просто не привести, [256] разбил об пол симпатичное офисное креслице, его препроводили к Коню.
— Ну, здорово, сапёр.
256
Подарил Огонь — в башкирской космогонии, не той, что записывали по деревням «фольклористы», а в настоящей, Мир — Волк, состоит из Огня (рыжей собаки), Камня (Земли) (аю, медведя), Воды (черной змеи), Ветра (вороны или сороки). Если Миру предъявить свое право на обладание ими, он наделяет ищущего каждым из этих даров, пока человек не станет целым и не вернет эти дары Миру. Принято считать, что первые два дара — огненный и водяной, можно получить, не прерывая социальной жизни; более того, чтобы властвовать над людьми, знания не ищущими, человек-начальник должен быть Огнем, иначе из его руководства ничего путного не выйдет. Оттого Власть теснейшим образом связана с кузнечным ремеслом — пока человек собственноручно не отковал нож или меч — свою душу, то править людьми из своего сердца он не может. В этой связи интересна аллюзия с типовой завязкой многих европейских мифологических сюжетов — заметьте, там меч не куют, а обретают. Сие, на взгляд автора, символизирует осознаваемую на архетипическом уровне неавтохтонность источника Власти в мире Запада. Там властители лишь марионетки некоей силы, получающие Власть из источника, упорно сохраняющего анонимность. То же относится и к русским — припоминаете меч-кладенец? Кем «кладенец», для чего?
Заёбаный до предела сапёр молча плюхнулся на первый попавшийся стул.
— Бля, я чё вам тут, малолетний пре…
— Ма-алчать! — грохнул Конев, едва не закашлявшись.
Подняв на Конева взгляд, Ахмет поразился усталости, скомкавшей жесткие черты Коня и налившей мутной кровью его белки. Конь выглядел как только что подавивший путч диктатор — «пистолет в нагаре, сапоги в крови». Кем, собственно, и являлся. Представив, какой сегодня денек выпал этому человеку, тут же переобулся и втянул обратно толпящиеся на кончике языка претензии.
— Простите, товарищ полковник. Готов ответить на все вопросы.
— Ладно, ладно. Что, замурыжили мои?
— Не без этого.
— Ничего. — Конь устало поднялся, подошел, шаркая, к тумбочке с чайным припасом, давая понять, что зла не держит и хочет поговорить без спешки. — Ничего, сапёр. Меня, бывало, не так ещё мордовали… Чай будешь? …когда на полковом… ну, неважно. Ни за хуй, понял? Четыре дня, в прокуратуре гарнизонной… Рыла, бля. До сих пор, как живые стоят — только глаза закрыть… На, осторожно, горячий.