Мародер. Каратель
Шрифт:
— Да не меньше. Слушай, а ты в самом деле собрался, по этим-то? Если чё?
— Честно — не хотелось бы. Кровь, она штука такая, стрельнуть легко, а отвечать вот… Но, если буровить начнут — против лома есть приема. Вон она у нас какая, приема-то, дудухнет — я думаю, Вить, даже поверх голов им хватит обосраться, больно уж она по-взрослому дудухает.
Дождавшись полной темноты, Ахмет рысцой сквозанул к Пентагону. Караулы у Пентагона вели себя как пионеры в тихий час — на службу было положено накрест. Курят, ржут чуть ли не в голос. Ахмет предполагал нечто подобное, но действительность оказалась заваренной малость погуще — к примеру, на главном входе вообще никого не было. Подобравшись вплотную, Ахмет сделал рывок и встал спиной к входной двери, потянулся, закурил, изображая только что вышедшего и стараясь уловить, нет ли среди доносящихся из вестибюля голосов знакомого. Нет. Ну и ладно. Бросил почти целый бычок, вошел, сразу направившись к сидящим за низеньким столиком. Двое, незнакомые, не из патрулей —
— Здорово, товарышши военные.
— Те чё тут надо? — с ходу начал буровить тот, что помельче. — Все вопросы днем! Будешь тут на ночь глядя шарахаться, дошарахаешься — кто-нибудь подстрелит, ясно? Давай, топай, топай.
— У меня информация для Худякова. — многозначительно приглушил голос Ахмет, рассчитывая проехать на остатках субординации. Прокатило.
— А-а-а, да ты стукачок у нас! Ну, тогда иди вон там стань, придут за тобой. — протянул коротышка и принялся спорить с напарником, кому идти звать дежурного.
…«Был оши-и-ибкой»… — с горечью передразнил Максимыча Ахмет. — …Приговор это был, а не ошибка. Ведь взрослые люди, бля, должны понимать… — а уши предательски горели на ночном холодке. Возвращаясь домой, Ахмет проявил незаурядные адвокатские способности, всячески отмазав себя от малейшей тени вины за то, что вскоре произойдет. Выходило всё правильно: ему предложили — он отказался. Жопой не крутил, не переобувался, чётко и сразу ответил — нет. Какие к нему могут быть претензии? Ежу понятно — никаких. В непонятках никого не оставлял? Тоже нет. Хоть это вообще не его ума дело. И Коню, и Максимычу было сказано — заведете у себя денежную движуху — всё, пиздец. Никто его, конечно, не спрашивал — а сказано было, и не раз. Про то, что надо делать — тоже говорено было. В самом деле, Ахмет неоднократно заводил с Максимычем базар о том, что было бы умно Коню не пытаться носить воду в решете — всё равно всем не поможешь, а вот семейку [258] можно собрать нехилую. Ни Конь, ни Максимыч слушать об этом не желали, хотя было видно, что ситуацию оба просекают до дна. Со своим вечным идиотским заходом, типа «а кто будет выбирать, а, Ахметзянов? Кому жить, кому умереть?» Ахмету эта лирика казалась тупым слюнтяйством, и он даже начал немного, самую чуточку, но презирать их. …Да в самом деле, кто я такой, чтоб старшим офицерам указывать, а? Конь — целый полковник, под полтинник мужику; Максимыч вон ещё старше, хоть и подпол. И ладно бы не понимали — всё ж понимают, быки упертые!…Результат, естественно, долго ждать себя не заставил — власть Коня как-то незаметно подрастворилась. Нет, все, конечно, продолжали ждать его решений и даже выполняли их, но… В общем, было ясно — всё это ненадолго, Акела промахнулся. …Ну и чё? Ну валился бы ещё и я с ними сейчас, чё бы поменялось? Одним на ножи поставленным больше, вот и всё, — заговаривал Ахмет свои горящие уши, но уши жгли — видимо, отмазки не шибко годились.
258
«Эшелон» — американский программно-аппаратный комплекс по съему информации в глобальном масштабе. Некоторые люди действительно недооценивают технические возможности данного средства, между тем как единственным реальным узким местом проекта остается блок, который в отрасли кратко обозначают как TIDES (Translingual Information Detection, Extraction and Summarization), то есть распознавание и оценка. Одним словом, уже довольно давно можно подслушать практически любой разговор или снять проводной/беспроводной сигнал; трудность заключается в распознавании смысла, оценке важности информации и своевременной передачи оной пользователю. Так что наши парни из ABBYY сидят на весьма перспективной теме.
…Ладно, все эти страдания молодого Винера, всё это здорово — а как вот мне-то, грешнику, живот за други своя положить не пожелавшему, дальше живот этот самый сохранить? Раз уж он мне так дорог. Причем в разрезе, так сказать, дня завтрашнего…Вот это уже помогло — злободневные вещи махом выдавливают из дурной башки всякие абстракции. Ахмет мысленно метался по выросшему вокруг него загону — ни выхода, ни пятого угла, кругом одна дорога — под молотки. Конечно, он здорово переоценивал значимость своего имущества, неверно прогнозировал степень накала страстей при будущем разделе наследства администрации — ну кому он нужен, когда делятся даже не штабеля жратвы в КСК, [259] и даже не ящики с новенькими автоматами — а Власть, возможность жить, контролируя вокруг себя важное. Ну что мог значить Ахметов подвальчик по сравнению с контролем над Росрезервовской шахтой, однако мы не зря уже как-то упоминали — Ахмет был изрядным мизантропом и параноиком, вследствии чего судил людей по себе. Прикинув, как поступил бы сам, он практически не сомневался, что на его хозяйство уже точит зубы какой-нибудь ушлый беспредельщик, не желающий остаться с голым задом при распиле аминистрации.
259
Эйчар (HR, human resourses) — начальник отдела кадров.
…Дать оборотку — ну если дам, положу даже их, дальше-то чё? Завалить этих всё равно что на дом табличку прикрутить — я типа тут крутой, пуп на ровном месте, а взять у меня есть чего, и знает об этом слишком много народа… Их валить надо, базара нет, но как-то так, чтоб я краем остался [260] — а как? Четыре обстреляных урода с волынами. И сорок четыре в получасе отсюда. Если решат за своих рассчитаться, никакой пулемёт не поможет — притащат АГС, [261] вон, через дом поставят, прижмут из автоматов и раскурочат за одну ленту. [262] Или тот же РПО, один хороший выстрел — и пиздец. Н-да, бля, раскладец…
260
Сокр. от Сигизмунд.
261
Расшифровать — изменить скрытый от контролируемых статус сотрудника спецслужбы.
262
MP — military police.
До набитой стрелки оставался день. Ахмет нарезал бестолковые петли по Дому — из-за так и не принятого решения в башке царил жуткий кавардак, всё валилось из потных рук, даже табак пах жженой тряпкой. Трудно сказать, что было бы, вздумай он сначала перетереть с наезжалами — скорее всего, наша история этим бы и закончилась, однако Ахмету подфартило — от метаний его избавили. Пришли раньше — за день до стрелки, с утреца, и весьма оригинально поздоровались. Отчего визитеры так поступили, выяснить уже невозможно — то ли предыдущим вечером пили что-то совсем уж психоделическое, то ли удача какая у них случилась, да много чего теперь можно думать, правды всё равно не узнать; только поздоровались они с Ахметом очередью. Короткой очередью в четыре патрона, метров со ста. Заметили его в окне четвертого — Ахмет с Витькой ковырялись в стенах, выдергивая из штроб проводку, — и влупили правее и выше. Одновременно с выстрелами по жестяному водостоку вдоль крыши звонко хлестнули пули. Ахмет с Витькой присели, испуганно переглянувшись. Терять лицо нельзя — хозяин тут же подскочил к окну. Позже, вспоминая этот эпизод, Ахмет часто спрашивал себя — а не случись рядом Витьки, что бы я сделал? Как хорошо, что умница история сослагательное наклонение за мясо не держит…
Через площадь к Дому расслабленно брели патрульные. Старший чуть приотстал, забрасывая на спину РПК. Увидели, один махнул — спускайся, мол. Как погано, блядь… Ахмет с отвращением чувствовал — ноги словно из студня, пот чертит щекотные полоски на пыльной морде, в животе — ком жирных холодных змей. Тоже махнул, кивнул даже — щас, типа, спускаюсь. Повернулся, поглядел на Витьку. Тот понял, и напряженное ожидание на его лице начало перетекать в понимающе-презрительную мину. Но перекомбинация осталась незавершенной — Ахмет внезапно улыбнулся. Давящий мрак как-то враз рассеялся одним словом: …А похуй! — весело и злобно подумал Ахмет. — …Похуй! Свое получите, блядва, а там посмотрим! Возьмете — возьмете, а не возьмете — на хуй пошли!…
— Не, Вить. Не. Хуй им. По всей морде.
Витька радостно крякнул и поспешил за ломанувшимся к пулемёту хозяином. Только вбежал в угловую комнатку, как Дом сотрясла первая очередь — не представляя, как обращаться с этой дурой, Ахмет всё же отсек два патрона. «От ни хуя себе! И вправду, по-взрослому дудухает!» — высовываясь в окно, отметил Витька. Небольшой перелет, искорки МДЗ вспыхнули в пыльных фонтанах далеко за спинами оторопевших беспредельщиков.
— Ниже бери, ниже!
— Да вижу, отъебись! — нервно огрызнулся Ахмет и снизил линию прицеливания.
Дал полноценную очередь, патронов на семь-восемь. Одно попадание, переднему, точно в грудь — парня словно кувалдой отшвырнуло, идущих за ним щедро обдало кровью. Из пыльного облака, поднятого кучно легшей очередью, брызнули и залегли оставшиеся. Один бесхитростно шлепнулся на асфальт, судорожно дергая затвор высоко задранной волыны, двое других пристроились умнее — один за поваленным столбом освещения, другой за бетонным цветничком.
— Во, смотри, чё он с бетоном может — радостно прошипел Ахмет, тщательно выцеливая того, что залег за цветничок. — Ах ты пидор, стреляет уже!
Оглушительно загрохотало, и цветничок брызнул в стороны, словно кусок рафинада под паровым молотом. Тот, что лежал рядом, за столбом — вскочил и понесся за угол. Три и ещё три, все, готов — аж подбросило. Тут же, без паузы, перенес огонь на последнего — и поймал на вставании: две пули в верхнюю часть, покатился, как жирная болонка от хорошего пендаля. Все.