Маршал Рокоссовский
Шрифт:
Мехлис не стал расследовать обстоятельства: было не до того. Зато он поспешил доложить Сталину еще об одном «генерале-предателе», приверженце тухачевщины. Об его умении преподнести дела в нужном свете многие знали. Ведь не один год Лев Захарович проходил в помощниках у Сталина.
— Разрешите подготовить о случившемся приказ?
— Не надо. Я сам напишу, — сказал вождь. Не выпуская трубку из руки, Сталин степенно вышагивал по огромному кабинету.
— Некоторые большие начальники недостойно показали себя в бою, проявили малодушие и трусость, — диктовал он и подкрепил мысль фактом: — Командующий 28-й армией генерал-лейтенант
Потом он высказал упрек двум другим генералам, якобы проявившим в бою малодушие.
— Это позорные факты. Трусов и дезертиров надо уничтожать. — Пройдя по дорожке к двери, он продолжил: — Приказываю: срывающих во время боя знаки различия и сдающихся в плен считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших Родину. Расстреливать на месте таких дезертиров.
Он бросил взгляд на стоявшего у стола помощника, торопливо записывающего его слова в тетрадь.
— Второе: попавшим в окружение — сражаться до последней возможности, пробиваться к своим. А тех, кто предпочитает сдаться в плен, — уничтожать всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственных пособий и помощи.
Так был рожден известный приказ № 270 от 16 августа 1941 года, получивший в армейских кругах название приказа отчаяния. По этому приказу находившаяся в эвакуации на Урале семья генерала Качалова незаслуженно испила до дна горькую чашу. Сам же генерал осенью того же года был заочно осужден и приговорен к расстрелу с конфискацией имущества и лишению наград и званий. Судили мертвого.
Лишь в 1956 году ему было возвращено честное имя с посмертным его награждением орденом Отечественной войны I степени.
Так сложилась нелегкая судьба военачальника, имя которого связано еще с далекого времени гражданской войны с тихим Доном.
И еще одно событие напомнило об этом мужественном человеке. Спустя полтора года после его гибели, в феврале 1943 года, наступавшие от Волги войска освободили Ростов. Первыми в город ворвались дивизии 28-й армии. Той самой, которая в суровую пору сражалась на трудных рубежах под командованием генерала Качалова.
КАК ВЗРЫВАЛИ РОСТОВСКИЕ МОСТЫ
Память уносит в далекое прошлое. Пятьдесят лет прошло с той осени, когда у Ростова и в самом городе разгорелись ожесточенные бои. Горечь неудачи тогда сменилась радостью первой победы.
Суровое то было время, и нелегким были дни у Ростова. Передо мной письмо командующего 56-й Отдельной армией Федора Никитича Ремезова. Он писал: «Помните, что в танках противник нас превосходил почти абсолютно; в артиллерии многократно. Ведь не от радости мне пришлось изъять дивизион 76-мм зенитных пушек полка ПВО, оборонявшего переправы Ростов — Батайск. Этот дивизион был использован для ПТО. По указанию Верховного, специальным самолетом нам было доставлено 50 ПТР с 4 б/к, а это значит, что Ставка знала нашу бедность в средствах ПТО, а Ростов, который мы отстаивали, являлся не только важным пунктом в оперативном, но и в стратегическом отношении. Лишь бутылками с горючей смесью мы были обеспечены вдоволь. Наша авиация действовала безукоризненно, но превосходство в авиации было на стороне противника. О том, в каких условиях нам пришлось драться за Ростов в течение 34 суток, Ставка и Генеральный штаб хорошо знали…»
В
Шапошников спрашивал: «Минирован ли у вас Ба-тайский мост, начиная с моста через Дон и другие переправы к востоку от этих мостов? Проверьте, чтобы вовремя подорвать, если к тому вынудит крайняя обстановка…
Ремезов отвечал: «Все понятно. Будет исполнено. Все мосты заминированы, при надобности будут взорваны…»
Мостов через Дон (имелось в виду железнодорожных) было два. Они находились один от другого в полусотне метров. Первый — старый, подъемный, называемый ростовчанами «американским», второй — «литерный», который начали строить летом и до завершения которого оставалось немного работы.
Первый мост построили более полувека назад, в 1875 году, когда прокладывали на юг железную дорогу. Подъемную его ферму строили в Америке. По тем временам это было уникальное сооружение: шутка ли, средний пролет весом в сотни тонн поднимался, чтобы пропустить шедшие по реке суда.
Рассказывали, что охотников среди американцев буксировать через океан ферму моста не нашлось. Тогда выполнить это опасное задание вызвался русский капитан. И он успешно справился с трудным делом.
Когда армия Клейста вышла на дальние подступы к городу, мосты подготовили к взрыву. Поручили это сделать команде железнодорожных войск в количестве шестидесяти человек, возглавляемой военинженером третьего ранга Эпштейном.
Вот документ, который выдали военинженеру для проведения работ на мостах: «Согласно решению Военного совета 56 ОА предлагаю Вам немедленно приступить к исполнению особого задания. Провести работу срочно (не более суток). Исполнение донести».
Удостоверение подписали: Ремезов, Мельников, Двинский.
Под охраной солдат 36-й мотобригады, которой командовал полковник Микрюков, железнодорожники в течение ночи выполнили задание. В колодцы бетонных опор заложили толовые заряды, наиболее мощный — в ближней к южному берегу опоре. К колодцам протянули электропровода, а на случай, если провода окажутся перебитыми, подвели бикфордовы шнуры. Тогда можно было взрывать огневым способом.
И полковника Микрюкова, и военинженера Эпштейна строго предупредили, что взрыв может быть произведен только с письменного разрешения Военного Совета армии. Для передачи документа при штабе армии безотлучно находился лейтенант Ладожкин. Спортсмен, смелый и решительный офицер, он должен был при любых обстоятельствах доставить письменный документ исполнителям. Охрана моста и команда подрывников были в полной готовности к выполнению особого задания.
Бой за мосты вспыхнул во второй половине дня 20 ноября, когда переодетые гитлеровцы овладели вокзалом и повели наступление вдоль железнодорожных путей. Первая их попытка прорваться к Дону была отражена, и они залегли.
Вскоре к ним подошли из Камышевахской балки три танка. Потом с прилегающей к Дону Портовой улицы выползли еще два, а с ними автоматчики. Бой разгорелся с новой силой.
По гитлеровцам вели огонь из-за Темернички курсанты роты Завезенова, с фланга бил из своего «максима» Хорошилов, выкатив пулемет на бетонную площадку строящегося путепровода. Расчетливо, неторопливо стрелял из снайперской винтовки Ерофеев.