Маршал Советского Союза
Шрифт:
Важной ошибкой Тухачевского, насколько знал Агарков, было неправильное позиционирование Михаила Николаевича по отношению к своим коллегам. Происходивший из дворянского рода, хотя, если строго говорить, лишь наполовину, он имел глупость подчеркивать всеми доступными способами свою классовую чуждость для новой власти. И прежде всего внешним видом, который сближал его с излишне аристократичной средой европейских армий, нежели с рабоче-крестьянским типом советского командира. Небольшая деталь, но именно из таких деталей и складывается «картина маслом».
Увы, актер из Николая Васильевича был очень плохой и что-то кардинально изменить в облике Тухачевского он не мог, но на помощь пришли сама природа и сложившиеся обстоятельства. Во-первых, черты личности Агаркова проявились и во внешности: из выражения лица исчезли брезгливая
3
Знаменитая советская «Песня о Щорсе», написанная в 1935 или 1936 году (есть варианты трактовок).
– Здравствуйте, товарищи, – произнес вошедший Михаил Николаевич. С ним сдержанно поздоровались, удивленно поглядывая на образ человека, выдававшего себя за Тухачевского и которому явно не хватало папахи, бурки и шашки для пущей красоты.
– Товарищ Тухачевский, – сказал Сталин, жестикулируя трубкой, зажатой в правой руке, – расскажите товарищам то, что вы поведали мне. Кратко, чтобы они поняли ситуацию в целом.
– Конечно, – кивнул Михаил Николаевич и несколько секунд собирался с мыслями, буквально кожей чувствуя на себе внимательные прожектора глаз всех присутствующих в кабинете. Даже Сталин и тот очень внимательно следил за ним. Значит, нужно не ударить в грязь лицом, ибо дойти до этого этапа оказалось непросто. И то, что события пока развивались в рамках предсказуемых реакций, говорило о том, что он не ошибся в своих расчетах. – Хорошо известный вам Лев Троцкий, высланный из Советского Союза шесть лет назад, не только не смирился с поражением, но и прикладывал все усилия к тому, чтобы достигнуть реванша. Думаю, это особенно пояснять не нужно, так как вы все знакомы с его беспокойной натурой. – Тухачевский выдержал паузу. – В тридцать первом году он начал свою попытку сыграть на амбициях ряда фигур в руководстве Советского Союза. Причем ядром новой оппозиции стали не отошедшие от дел в двадцать восьмом году, а те, кто вместе с товарищем Сталиным их громил. А также молодые и амбициозные, желающие занять почетное место на политическом олимпе Советского Союза.
Тухачевский закрыл глаза и немного пошатнулся. Сказалась слабость. Ведь от ранений он еще толком оправиться не смог.
– Товарищ Тухачевский, – мгновенно отреагировал на это Сталин, – присаживайтесь, – кивнул он на ближайший к нему стул.
– Спасибо, – сдержанно улыбнулся Михаил Николаевич, сел и продолжил свое сольное выступление. – Так вот. Сделав ставку на неудовлетворенные амбиции и внутренние противоречия в партии, Троцкий преуспел в деле создания оппозиции. Уже в тридцать третьем году у него получилось сколотить крепкую организацию, которая занялась подготовкой сложной комбинации. Насколько я смог разобраться, она состоит из четырех этапов. Первый этап являлся подготовительным. В его рамках создавался мощный, но формально лояльный товарищу Сталину блок в армейской среде, управляемый исключительно сторонниками Троцкого. Этому делу Троцкий уделял особое внимание. Кроме того, проводилась большая работа по формированию аналогичных организаций в других наркоматах.
– И много товарищей удалось собрать под знамена Троцкого? – поинтересовался Молотов, пользуясь паузой.
– В каждом наркомате не меньше трети руководства, которое всемерно продвигает на местах разнообразных удобных в управлении и преданных делу людей, вне зависимости от их способностей и талантов, из-за чего идет развал работы. Но для дела это не столь важно. Главное, чтобы, когда начался второй этап, оказалось как можно больше «счастливых» голосов.
– Вы считаете, что за вами пойдет армия? – задумчиво спросил Ворошилов.
– В армии сейчас много командиров, прошедших Гражданскую войну и относящихся к самым разным идеологическим платформам. Там и анархистов, и эсеров, и прочих «кадров» хватает. Многим пришлась не по вкусу ваша с товарищем Фрунзе работа по пресечению партизанщины и прочих пережитков военной демократии в рядах РККА. Для них Троцкий – отец родной, ради которого они пойдут на многое. Кроме того, в рядах командного состава РККА очень много командиров, имеющих весьма посредственное образование. Этакие рубаки времен Гражданской войны, которые остались в том времени и на том уровне личного развития, отставая от передовой военной мысли. Для них выступление на стороне Троцкого – это единственный шанс сохранить свое положение, так как в противном случае рано или поздно их заменят молодые командиры с куда лучшей подготовкой.
– Но простой рабочий и крестьянин-то? Разве он их поддержит? – уже слегка распалившись, продолжил Ворошилов.
– К нашему огромному сожалению, Троцкий очень хороший демагог. Уровень политической грамотности простых красноармейцев и младшего командного состава очень низкий. Они охотно поверят любым глупостям, которые заявят им агитаторы, главное, чтобы они были красивыми и идеологически верными. С армией ситуация очень сложная. Скорее всего, она расколется на две неравные части…
– И большая поддержит Троцкого? – спросил Каганович.
– Совершенно верно, – кивнул Тухачевский.
– Что должно произойти во время второго этапа? – поинтересовался Молотов.
– Рано или поздно подобная деятельность должна вызвать разумный гнев со стороны руководства Советского Союза и закономерную реакцию – попытку взять ситуацию в свои руки. Всей стратегической глубины замысла, по мнению Троцкого, вы понять не должны, остановившись на чем-нибудь вроде обычного заговора сторонников.
– Самонадеянно, – усмехнулся Калинин.
– Он всегда таким был, – грустно улыбнулся Тухачевский, – оттого и проиграл в двадцатых.
– Товарищи, давайте вернемся к более важному вопросу, – одернул едва начавшуюся процедуру промывания костей Троцкому Молотов. – Ну выявили мы заговор. И что дальше?
– Дальше важнейшая часть второго этапа – Ягода. Дело в том, что как нарком внутренних дел он очень слаб. Да и Троцкий его оценивает невысоко, считая разменной фигурой, которая окажется не способной справиться с поручением товарища Сталина по сдаче других разменных фигур. Поэтому на сцену должен выйти кто-то из его замов. Основная ставка сделана на Ежова, который уже сейчас используется втемную. Например, он занимается с одобрения товарища Сталина разработкой Ягоды, ведущего себя откровенно подозрительно.
– Что не так в Ежове? – скептически, со слабой улыбкой поинтересовался Микоян.
– Его душевное состояние. Он относится к такому типу чекистов, которые рвутся в первые ряды борцов за народное счастье и качество борьбы с врагами народа подменяют количественными показателями. Насколько мне известно, уже сейчас его люди фабрикуют дела для того, чтобы поднять самого Ежова как грамотного руководителя и чекиста. В этом деле новая оппозиция ему всемерно помогает, скармливая в основном самых неуправляемых или вышедших из-под контроля участников. Впрочем, чисткой своих рядов от случайных или невменяемых оппозиционеры не ограничиваются, отдавая на растерзание Ежова и его подручных – всех, кто мешает держаться на местах сторонникам Троцкого. Например, на заводах под удар попадают не только вредители, но и рационализаторы, а также те, кто критикует не всегда разумную и взвешенную работу заводоуправлений. После того как Ягода будет, скорее всего, расстрелян, а Ежов займет пост наркома, эта практика получит поистине колоссальный масштаб, превратившись во что-то вроде Якобинской диктатуры. Нет никакой уверенности в том, что Ежов справится с этой задачей, но создать видимость личной, немотивированной угрозы для широких масс руководителей во всех наркоматах страны сможет. Для него количество выявленных врагов народа значительно важнее реального положения дел.