Маршалы Сталина
Шрифт:
В те годы, как теперь известно, компромату, касавшемуся Буденного, значения не придали, а в июле сорок первого для каких-либо выводов у Ворошилова руки были коротки…
Объективности ради скажем: были все же и исключения. С 1935 по 1937 г. военным комендантом Москвы служил будущий Герой Советского Союза комдив М. Ф. Лукин. В 1937 г. «за притупление классовой бдительности и личную связь с врагами народа» он получил по партийной линии строгий выговор с занесением в учетную карточку, был снят с должности и переведен в штаб Сибирского военного округа. Когда в 1938 г. его вызвали в Москву, в Комиссию партийного контроля, в здании ЦК Лукин случайно встретил Ворошилова. Узнав об обстоятельствах дела, Ворошилов прямо при Лукине позвонил одному из руководителей КПК Е. М. Ярославскому и попросил
Документы, однако, свидетельствует, что подобные благие дела в деятельности Ворошилова все более становились исключением. А ведь очень многие обращались к наркому обороны, надеясь отстоять свое честное имя. В предвоенные годы на его имя ежедневно поступало по 1000–1200 писем в день (!). И не только от известных всей стране людей. Нарком не торопился заступиться и за тех, кто особенно не вырос в чинах. В декабре 1939 г. ему из тюрьмы написал бывший командир батальона 12-й мехбригады майор Е. Г. Кулик: «Я, бывший батрак помещичьих экономий, с 18 лет нес свою голову за завоевание Советской власти, партия меня воспитала. Я люблю свою Родину. Но за что я получил 8 лет лагерей, ничего не понимаю. Кому это нужно? Ведь я невиновен.
Родной тов. Ворошилов! В 15-й раз обращаюсь к Вам, своему наркому, умоляю, Вас, как отца родного, прошу личного вмешательства, спасите, я невиновен».
И в пятнадцатый раз реакции адресата не последовало…
Зато публично Ворошилов не прочь был прибегнуть к откровенной демагогии, призвать к внимательному, вдумчивому, чуткому отношению к каждому заподозренному. Вот, например, какой пример содержит письмо Главного военного совета РККА, принятое на Всеармейском совещании политработников в апреле 1938 г. и подписанное наркомом обороны и начальником Политуправления: «В кой-каких военных трибуналах враги творили свою подлую работу. Немало случаев, когда красноармейцев судили за то, что они допускали ошибки на политических занятиях. Военным трибуналом IV казачьего корпуса 16 декабря 1937 г. красноармеец Кузьмин был приговорен к б годам лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях, с поражением политических прав на 2 года. Виновность Кузьмина заключалась в том, что он на политзанятии выразил сомнение на счет правильности некоторых положений ленинизма (о строительстве социализма в нашей стране). Выходит, что за непонимание некоторых вопросов на политзанятиях или кружке кое-где судят и наказывают. Какая же это учеба и кто будет открыто высказывать свои сомнения, если его за это бьют по башке. Это — не политшкола, а изуродованная судебно-следственная камера».
Будто невдомек Ворошилову и Мехлису, за что отправляли людей под арест, а то и на плаху.
К слову, о начальнике Политуправления РККА армейском комиссаре 1-го ранга Л. З. Мехлисе. Это имя не раз встретится на страницах книги, и не случайно. Этот партийный функционер, личный помощник Сталина еще в 20-е годы, был специально поставлен во главе армейских политорганов, чтобы прибавить «очищению» Вооруженных Сил от «врагов народа» особый динамизм. Он стал злым гением многих и многих тысяч командиров и политработников и словно соревновался с Ворошиловым: кто проявит обостренную бдительность и упечет за решетку побольше врагов.
Отношения между ними складывались отнюдь не безоблачно. В Президентском архиве автору удалось найти этому более чем убедительное свидетельство. Документ касается положения, которое сложилось в Разведывательном управлении Генерального штаба. За 1937–1938 гг. там было арестовано 182 человека, после чего начальник политотдела этого управления И. Ильичев доносил Мехлису: «Вам известно о том, что, по существу, разведки у нас нет… Нет военных атташе в Америке, Японии, Англии, Франции, Италии, Чехословакии, Германии, Финляндии, Иране, Турции, т. е. почти во всех главнейших странах». Но эти прямо-таки вопиющие цифры и факты не произвели на начальника ПУРа никакого впечатления. 20 ноября 1938 г. он, не боясь вступить в конфликт с Ворошиловым, между прочим — членом политбюро, через его голову обратился с письмом к Сталину: «В двух записках я докладывал ЦК ВКП(б) и наркому о положении в Разведупре. Там сидит группа сомнительных людей и шпионов. Начальнику политотдела Разведупра я разрешил разобрать в партийном порядке дело Колосова — бывшего секретаря партбюро, связанного с врагами, выводившего их из-под огня… Сейчас тов. Ворошилов распорядился собрание отменить и вопроса не рассматривать. Нарком хочет ликвидировать политотдел, чего делать нельзя. Надо ввести также и комиссара.
С линией наркома в этом вопросе я не согласен. Неправильно также, что собрание отменяется через голову начальника Политуправления РККА… Вообще мне уже пора отвечать хотя бы за кое-что в Наркомате. Я готов отвечать за мою работу. Но я не могу мириться с тем, когда кругом не мало врагов (не только в Разведупре, но и в центральных управлениях), а я нахожусь в роли наблюдателя.
Прошу вызвать меня и дать линию. Наркому я доложил, что вопрос передаю в ЦК ВКП(б)».
Начальник ПУРа, как видим, договорился до того, что в борьбе с «врагами народа» руки ему связал не кто иной, как Ворошилов. Ход с письмом мог быть следствием далеко шедших расчетов: и себя в глазах вождя показать с выгодной стороны, и на наркома обороны тень бросить. Последнее было более чем реальным: ведь далее Сталин подозревал Мехлиса в желании «спихнуть» наркома и самому сесть в его кресло. Именно начальник Политуправления и обрушился с самыми резкими обвинениями на Ворошилова, когда пришла пора подводить итоги финской кампании, но об этом — ниже.
Трудно, даже невозможно постичь логику, которой руководствовался Ворошилов, своими руками уничтожая взошедшие на его глазах военные кадры. Даже тридцать седьмой год не заставил его опомниться. Нарком был полностью раздавлен, превратившись в фиксатор массового уничтожения Красной Армии. Прав был Троцкий, когда писал: «Ясно, что Ворошилов, предавший всех своих ближайших сотрудников и цвет командного состава, представлял после этого деморализованную фигуру, не способную больше сопротивляться».
Сами за себя говорят тезисы его выступления на заседании Военного совета в ноябре 1938 г.: «…Кадры РККА были чрезвычайно политически и морально загажены. Предатели, изменники Родины и своей армии долгие годы жили среди нас и вели свою подкопную работу…
1937 и весь 1938 гг. мы должны были беспощадно чистить свои ряды, безжалостно отсекая зараженные части, до живого, здорового мяса очищая язвы от мерзостной, предательской гнили… Еще не все, но основное, главное уже сделано. Враг уже лишился своих больших глаз и ушей в наших рядах. Но ушки и глазки, разумеется, кое-где еще остались, и до них нужно добраться иначе они разрастутся и принесут стране, РККА огромный и тяжкий вред».
Надо ли удивляться, что эпидемия арестов в Красной Армии в 1938 г. даже превзошла по размаху год 1937-й. Из 845 человек, входивших на 1 января 1938 г. в высший комначсостав РККА (от комбрига и выше), и 269 человек — в высший политсостав (от бригадного комиссара и выше), на протяжении 1938 г. были арестованы 2 Маршала Советского Союза, 2 командарма 1-го ранга, 1 (единственный в то время) флагман флота 1-го ранга, 1 (опять-таки единственный) армейский комиссар 1 ранга, 2 последних командарма 2-го ранга производства 1935 г., 20 комкоров, 3 флагмана 1-го ранга, 13 корпусных комиссаров, 49 комдивов, 36 дивизионных комиссаров, 97 комбригов.
Командные кадры были воистину обескровлены. Об этом на одном из заседании Военного совета с огромной тревогой говорили командующие войсками военных округов. Благодушие сохраняли лишь Ворошилов и Буденный.
Дыбенко (ЛВО):Частью дивизий командуют сейчас бывшие майоры, на танковых бригадах сидят бывшие капитаны.
Куйбышев (ЗакВО):…У нас округ был обескровлен очень сильно.
Ворошилов:Не больше чем у других.
Куйбышев:А вот я Вам приведу факты. На сегодня у нас тремя дивизиями командуют капитаны. Но дело не в звании, а дело в том, товарищ народный комиссар, что, скажем, Армянской дивизией командует капитан, который до этого не командовал не только полком, но и батальоном, он командовал только батареей.