Марсиане, go home!
Шрифт:
Но они не сделают вам ничего плохого. Повторяю, ничего плохого. Поэтому, не волнуйтесь, проявите выдержку… Подождите минуточку… Тот, что сидит на моем плече, вроде хочет мне что-то сказать… Лучше передам ему микрофон, он сам вас сейчас успокоит. Они были не совсем… как это лучше сказать… вежливы по отношению к нам, но я уверен: зная, что он обращается сейчас напрямую к миллионам слушателей, марсианин… Итак, друг мой, может быть, вы скажете несколько слов, которые успокоили бы всех, кто нас в этот момент слушает?..
Раздался визгливый, пронзительный голос:
— Спасибо, Джонни.
Передача резко прервалась.
Дороти и Билл — им было уже не объятий — недоуменно смотрели друг на друга.
— Дорогой, умоляю попытайся поймать ещё какую-нибудь станцию. Подобное не может…
Рука Билла протянулась к приемнику, но так и не успела дотронуться до него. За его спиной послышался голос:
— Привет, Джонни. Приветик, милашка.
Вздрогнув от неожиданности, оба одновременно обернулись.
Угадайте, что они увидели?
Заложив нога за ногу, на подоконнике того самого окна, где всего несколько минут назад они стояли, сидел марсианин.
В комнате целую минуту царила гробовая тишина. Инстинктивно молодые супруги схватили друг друга за руки.
— Ну что это вы! — осклабился марсианин. — Языки что ли проглотили?
Билл кашлянул:
— Вы что… на самом деле… марсианин?
— О, мой Аргет! До чего же он туп! Еще и наглости хватает спрашивать об этом!
— Ах ты, недоносок…
Билл почувствовал, как Дороти дернула его за рукав.
— Спокуха, Билл. Вспомни, что говорили по радио.
Билл с трудом сдержался, но его взгляд не оставлял сомнений: в любую минуту он мог взорваться.
— Ну, ладно. Хорошо. Так, что вам угодно?
— Ничегошеньки, Джонни. Ха. Как будто ты мне можешь что-нибудь дать!
— Ну тогда проваливайте. Мы не нуждаемся в вашей компании.
— О!.. понимаю… Ах, голубочки мои, только из-под венца, что ли?
— Да, поженились именно сегодня, — с гордостью уточнила Дороти.
— Отличненько… В таком случае, так и быть, что-нибудь и захочу. Мне пришлось слышать о ваших отвратных, гадких привычках при спаривании. Пожалуй, посмотрю я, как это у вас получается.
Это уже было слишком для Билла. Он бросился к окну, где красовался марсианин, и… чуть было не вывалился наружу…
— И гневливый к тому же, — разочарованно протянул марсианин. — Фи, действительно, какой-то нескладный! Урод да и только.
Билл вернулся к Дороти и нежно обнял её, как бы стараясь защитить её.
— Фантасмагория какая-то! — пробормотал он. — Надо же: исчез!
— Ты уверен в этом, болван? — хохотнул издевательски марсианин со стороны окна.
— Видишь, Билл, — прошептала Дороти. — Все происходит, как говорили по радио. Вспомни, что ничего плохого он нам сделать не может.
— Ну, чего вы там тянете резину, — напомнил о себе марсианин. — Я же жду. Решайтесь, если хотите, чтобы я смылся отсюда. Вы начинаете с раздевания, не так ли? Ну, смелей же! Долой все эти тряпки.
Дороти снова придержала Билла, чье лицо уже конвульсивно дергалось. Она сама сделала шаг в направлении марсианина. В её глазах
— Может, вы не совсем понимаете… — стойко начала она. — Но мы занимаемся этим только в сугубо интимной обстановке. Пока вы здесь, это невозможно. Уходите, пожалуйста, очень прошу вас.
— Черта с два, милашка. Отсюда ни на шаг.
И марсианин остался.
Больше трех с половиной часов они, сидя на супружеском ложе, пытались не обращать на него внимания, надясь таким образом вывести его из себя. Порой перебрасывались словами, но разговор явно не клеился. Иногда Билл включал радио, надеясь услышать что-то новое насчет того, как вести себя с марсианами, или же более конструктивные, чем ранее, советы типа «не нервничайте» следовать которому, как он убедился, был абсолютно не в состоянии. То, что передавали, было похоже на репортажи из дурдома, когда к тому же оттуда сбежал весь обслуживающий персонал. Слава Богу, многие радиостанции замолчали. И по-прежнему ни одного способа как-то договориться или справиться с ними. Регулярно в эфир передавались обращения к нации президента США, директора Комиссии по Атомной Энергии и других важных персон. Все они, как один, советовали сохранять спокойствие, не паниковать и… ни одного практического совета. Бубнили только одно: марсиане не опасны, и не исключено, что с ними даже удастся подружиться. Но пока что-то ни одна радиостанция не привела не только ни одного конкретного случая этой «дружбы», но даже и малейшего признака, указывавшего на возможность этого!
Биллу надоела вся эта болтовня по радио. Выключив его, он снова уселся на кровать и, забыв, что решил игнорировать пришельца, уставился угрожающим взглядом на марсианина.
На первый взгляд казалось, что марсианину все это было до фени. Выудив из кармана небольшой музыкальный инструмент, похожий на дудку, он принялся что-о тихо, как бы только для себя, наигрывать мелодии, если позволительно в применении к этим звукам использовать это слово. Ноты были уж какой-то невообразимо высокой тональности, а сама композиция не имела ничего общего с земными канонами. Скорее всего, это напоминало скрип плохо смазанных колес поезда.
Иногда он прерывал свое музицирование и пристально смотрел на них, не произнося ни слова, что их бесило и выводило из себя больше, чем если бы он болтал.
Где-то около часа Билл не выдержал и вскипел:
— Черт подери, надоело! Он же не видит в темноте, а если я закрою ставни перед тем, как выключу свет…
— Но, дорогой! — обеспокоенно отозвалась Дороти, — а откуда нам знать, что эта бестия слепа в темноте? Вспомним про кошек и сов.
Билл колебался всего только мгновение.
— Ну и пусть! Даже если он и видит в темноте, то сквозь одеяло — вряд ли! Сначал уляжемся, а уж потом разденемся.
Он поднялся и пошел закрывать ставни на окнах. Он испытывал какое-то злое удовольствие, поскольку при этом ему приходилось не раз своими руками протыкать тело марсианина. Погасив свет, он ощупью добрался до кровати.
И несмотря на некоторую заторможенность, связанную с необходимостью все проделывать в полнейшей тишине, в конечном счете их первая брачная ночь все же удалась.