Марсианин (др.перевод)
Шрифт:
Настал вечер восьмого дня пути. До сих пор «Сириусу-4» сопутствует успех.
Поездка превратилась в рутину. Каждое утро я просыпаюсь на рассвете. Первым делом проверяю уровень кислорода и CO2. Завтракаю брикетом, выпиваю одну чашку воды. Потом чищу зубы, расходуя воду по минимуму. Бреюсь электробритвой.
Туалета в ровере нет. Для дел такого рода мы предполагали использовать системы утилизации в наших скафандрах. Но они не рассчитаны на то, чтобы копить наши отходы в течение двадцати дней.
Мелкие проблемы решаю в пластиковую канистру. Когда я её открываю, в
Отходы потвёрже ещё ценнее. Они критически важны для моей картофельной делянки, а я — единственный их источник на всей планете. По счастью, после длительного космического перелёта не возникает затруднений с тем, как правильно испражняться в пакет. И если вонь от открытой пластиковой канистры сбивает с ног, только представьте ароматы, когда я, так сказать, бросаю якорь.
Затем я выхожу наружу и собираю солнечные панели. Почему не делаю это с вечера? Да потому что разбирать и складывать в стопку солнечные панели в полной темноте- — отнюдь не самое увлекательное занятие. Научен личным опытом.
Закрепив панели на крыше, я сажусь за баранку, врубаю музыкальный отстой семидесятых и начинаю путь. Придерживаюсь скорости в 25 км/час, максимальной для моего ровера. В салоне комфортно — РИТЭГ обогревает воздух, и на мне надеты самодельные шорты и тонкая рубашка. Когда становится слишком жарко, я отрываю от корпуса прилепленный на скотч кусок изоляции. Когда холодает, присобачиваю его обратно.
До того, как сядет аккумулятор, я могу проехать чуть меньше двух часов. Ненадолго выскакиваю из ровера, чтобы переключить кабели. Потом возвращаюсь за руль и совершаю вторую половину дневного перегона.
Мой путь лежит по очень ровной поверхности. Разбросанные повсюду камни не достают до рамы ровера, а склоны холмов, сглаженные неисчислимыми эонами песчаных бурь, уходят вверх или вниз еле заметным уклоном.
Когда садится второй аккумулятор, я снова выбираюсь наружу. Снимаю с крыши солнечные панели и раскладываю их на земле. В первые дни я выстраивал их в ряд. Теперь бухаю как попало, из чистой лени стараясь, чтобы они оказались как можно ближе к роверу.
После этого наступает самая скучная часть дня. Я сижу на одном месте в течение двенадцати часов — и мне абсолютно нечего делать. Меня уже тошнит от ровера. Размеры салона изнутри — не больше минивэна. На первый взгляд, может показаться, что места достаточно — но попробуйте-ка просидеть в нём взаперти восемь дней подряд! Жду не дождусь возвращения к картофельным плантациям Дома.
Ностальгия по Дому. Свихнуться можно!
У меня полно сериалов семидесятых и куча романов о Пуаро. Но, по большей части, я провожу время в размышлениях о том, как мне добраться до «Ареса-4». Рано или поздно, этого не избежать. И как, чёрт возьми, я смогу проехать на этом агрегате 3200 км? Ехать придётся 50 дней. Мне понадобятся регенераторы воды и кислорода — и, может быть, один из главных аккумуляторов Дома. Нужны будут дополнительные солнечные панели, чтобы запитать всё это барахло… и где я всё это размещу? В долгие тоскливые дни бесконечные вопросы не дают мне покоя.
В конце концов на улице темнеет. Устав от размышлений, я укладываюсь среди брикетов еды, баков с водой, запасного кислородного бака, кип патронов для CO2, канистры с мочой, среди пакетов фекалий и личных предметов. Постелью мне служит груда комбинезонов, оставшихся от команды — вкупе с моими подушкой и одеялом. В сущности, каждую ночь я провожу в груде мусора.
Кстати, насчёт сна… Спокойной ночи!
По моим подсчётам, я в сотне километрах от «Марсопроходца». Формально он теперь называется так: «Станция памяти Карла Сагана». Но, при всём уважении к Карлу, я, чёрт возьми, могу называть аппарат как в голову взбредёт. Я — король Марса!
Как уже говорил, поездка выдалась долгой и скучной. И ведь я ещё не добрался до места! Но я же астронавт, в конце-то концов. Моя специальность — долгие перелёты.
С навигацией свои сложности.
Маячок Дома можно засечь с сорока километров, дальше сигнал становится слишком слабым. Планируя поездку, я знал, что этот вопрос нужно решать. Поэтому придумал гениальный план, который не сработал.
В компьютер введены детальные карты Марса, поэтому я решил, что могу двигаться по ориентирам. Я ошибался. Похоже, по ориентирам нельзя проложить путь, если этих треклятых ориентиров просто не видишь!
Место нашей посадки находится в дельте реки, которой давно нет. Для поисков микроскопических окаменелостей лучшего места не найти. Кроме того, вода могла за тысячи километров перенести камни и грунт. Немного покопавшись в земле, мы могли получить обширные геологические данные.
Для науки это чертовски здорово, но в результате — Дом стоит посреди унылой пустыни.
Я хотел было сделать компас. В ровере полно электричества, а в аптечке есть игла. Меня остановила лишь одна проблема: у Марса нет магнитного поля.
Таким образом, пришлось ориентироваться по Фобосу. Он облетает Марс с запада на восток с такой скоростью, что его восход и закат случаются дважды в сутки. Схема не слишком точная, но вполне работоспособная.
На 75-е марсианские сутки стало полегче: я выбрался в долину, которая поднимается к западу. Ехать по ровной поверхности было легко, оставалось лишь следовать краю холмов. Я нарёк её «долиной Льюис» в честь нашего бесстрашного лидера. Ей, фанатке геологии, здесь бы наверняка понравилось.
Спустя трое суток долина Льюис раскрылась в широкую равнину. Я опять остался без ориентиров и вновь положился на Фобос. Возможно, здесь есть некий символизм: Фобос — бог страха, а я позволяю ему быть мне проводником. Не лучший знак.
Но сегодня удача, наконец, повернулась ко мне лицом. Двое суток покатавшись по пустыне, я набрёл на нечто, что может сойти за ориентир. Это пятикилометровый кратер, настолько маленький, что для него даже не придумано название. Но для меня он оказался Александрийским маяком. Увидев его, я точно понял, где нахожусь.