Марсианский патруль
Шрифт:
Красный свет. Затем — зеленый. Потом почему-то черный… Почему черный?! Должен же быть снова красный… А-а-а! Это же пространство, а не учебный тренажер! И пыльные россыпи огней — это звезды. Но некоторые из них на краткий миг гаснут, словно чья-то невидимая рука выключает их.
Глупости, конечно, никто их не выключает, просто это корабль. Вражеский корабль, заслоняющий звезды своим корпусом. Корабль. И не один. Летят. Сюда…
Дальше…
Дальше был бой. Это Стрелка хорошо помнила. Тяжелый и долгий бой. Но все шло удачно, пока в «Отбой» не попали. Причем прямо в стрелковую рубку.
Вот ведь подлость-то, а? Уж что-что, а неторопливо приближающуюся торпеду можно
Черт… Не то что-то. Никак не сосредоточиться… и свет этот идиотский мешает…
Может быть, бой еще идет? Ведь сохраняется же ощущение неслыханного блаженства и удовлетворения, которое всегда сопровождает Стрелку во время удачного боя. Когда ее торпеда или ракета поражает противника (Стрелка никогда не называла преступников в пространстве иначе чем «противники»); когда на экране радара крошечный зеленый треугольник, панически моргнув красным, начинает медленно гаснуть, словно бы растворяясь в бесконечности Вселенной; когда в воображении легко и быстро возникают картины взрывающегося в пустоте корабля; когда словно бы видишь змеящиеся и стремительно расширяющиеся трещины, расползающиеся по его обшивке; когда с улыбкой представляешь себе быстро меркнущие обломки, разлетающиеся по всем направлениям; когда чувствуешь пространство каждой клеточкой своей кожи; когда рычаги управления превращаются в послушные продолжения рук, а экран стрелкового шлема начинает заменять глаза…
И вдруг откуда-то — лицо. Большое, во весь экран шлема. Откуда?! Что такое?! Кто?..
Знакомое какое-то лицо, виденное уже где-то много раз… О! Это же Кристина Тейлор, Крыска, стажер… какого черта происходит-то?!
Стрелка вдруг поняла, что она не в стрелковой рубке, а у себя в каюте — лежит, поза какая-то неудобная, сама бы так в жизни не легла… уложили?.. Ранена?..
— Как ты? — нервно спросила Кристина.
— Что… — начала было Стрелка, но неродившиеся слова замерли у нее на губах — она мгновенно вспомнила, что было.
Это был не бой. Это была галлюцинация. А потом было… что-то вообще непонятное, таких неприятных глюков отродясь видеть не приходилось — какие-то вооруженные бандиты, захват корабля, арест… или ей это просто рассказывали? Точно, рассказывали! А на самом деле…
Стрелка посмотрела на Сару, потом на Крыску и поняла, что история с захватом корабля, скорее всего, произошла на самом деле. И в памяти тут же всплыла озверевшая морда охранника и стремительно несущийся к ней приклад автомата. А потом память смилостивилась и отдала все остальное, все хранимые ею кусочки и без того неполной мозаики.
Стрелка уселась на койке… черт, не койка это, пол… потому и неудобно так, жестко, грудь болит от удара, и почему-то затылок ломит… наверное, о переборку здорово приложилась…
— Лучше тебе? — спросила Кристина.
— Ничего, нормально вроде… — Стрелка все еще ощущала себя словно бы спросонья, все вокруг казалось не то чтобы нереальным, а каким-то… маловероятным, что ли? Сомнительным?.. — Слушайте, девочки, а что это со мной, а? — В голосе Стрелки неожиданно прорезалось любопытство. — Что-то же ведь со мной творится — это точно… чего я вдруг на охранников полезла?!
— Дура потому что, — неожиданно ответила Сара.
— Нет, — Стрелка нисколько не обиделась на сказанное. — Это у меня что-то после той гадости… как-то не так я на все реагирую… не оклемалась еще… И нечего так глазеть, дуры! — рявкнула вдруг Стрелка с неожиданной злостью. — Тоже мне, сочувствующие нашлись!
— Не ори, — спокойно ответила Сара. — Хватит орать, не надо.
Стрелка нахмурилась — Сара таким тоном произнесла эти слова, что у нее едва не сорвались с языка извинения.
— Да, не буду, — рассеянно ответила Стрелка, подтягивая колени к подбородку и приваливаясь спиной к переборке каюты.
— Ты же лечилась… — с сомнением произнесла Кристина, и в голосе ее преобладали вопросительные интонации.
— Что ты понимаешь в этом — лечилась! — криво улыбнулась Стрелка. — Это наркотики. Понимаешь? Нар-ко-ти-ки! — с нажимом произнесла она. — От этого нельзя вылечиться. Никогда. Достаточно одного раза — и все, ты уже навсегда меченая. И неважно уже, сколько раз ты пробовала — один, пять, сто, тысячу… до тысячи раз, вообще-то, никто и не дотягивает, — Стрелка невесело усмехнулась и опустила взгляд. — Это как проклятие. Оно всегда будет с тобой. Организм всегда будет помнить эти ощущения, всегда станет их желать, требовать — еще, еще, еще один разочек, хотя бы один… И даже если ты лечилась, если ты много лет потом не пробовала этой дряни, при первом же удобном (или лучше сказать — несчастном?., или счастливом?..) случае — вот как сейчас — все опять вернется. Все, до последнего ощущения. И снова захочется повторить, и все мысли будут только об этом, и больше ни о чем. Потому что доходит наконец-то, что все это — весь этот длительный и болезненный перерыв — все было бесполезно. Это действительно был перерыв, перерыв перед возвратом к старому, к привычному, к… к хорошему. И тогда уже перестаешь понимать, зачем нужны были эти муки отвыкания, эти процедуры, уколы, лечение. И становится жалко себя, настолько жалко, что хочется плюнуть на остаток жизни и не сопротивляться, тихо и с наслаждением тонуть, не оглядываясь на окружающих… не вспоминая… не думая…
Последние слова Стрелка произнесла едва слышно, очень тихим и прерывающимся голосом, голова ее склонилась к коленям.
Сара присела рядом, положила Стрелке руку на плечо, притянула к себе. И Стрелка ее не оттолкнула, не вырвалась — наверное, ей сейчас действительно было очень и очень плохо.
— Неужели это так… так нравится… — тихо проговорила Крыска.
— Да! — Стрелка вскинула голову и с вызовом посмотрела на нее. — Это — здорово! Прекрасно! Этого не объяснить! Не веришь — попробуй сама!
— Я же не полная дура… ой, прости!.. — Крыска едва не зажала себе рот ладонью, но слова уже были произнесены.
— А я — полная, — беззлобно и грустно усмехнулась Стрелка. — И такой и останусь. Вот так-то, девочка…
— Как же тебе тяжело, — проговорила Сара. — Я представляю себе…
— Не можешь ты этого себе представить! — огрызнулась Стрелка. — И вообще — убери руку! Что я тебе, маленькая, что ли?..
Сара хотела что-то ответить, но не успела. Дверь распахнулась, и один из охранников — тот, который со шрамом, — медленным и тяжелым взглядом обвел каюту и находящихся здесь. Сара вздрогнула. И второй раз она вздрогнула, когда взгляд охранника остановился на ней. Невольно захотелось встать с места, но Сара сдержалась. Она уже поняла, что сейчас будет, но тело наполнила какая-то ватная апатия, безразличие ко всему, слабость и покорная готовность встретить судьбу. И, словно бы угадав ее мысли, охранник безо всякого выражения ткнул в сторону Сары стволом автомата и невыразительным голосом произнес:
— Пошли.
Сара растерянно оглянулась на Стрелку с Кристиной, поднялась на ноги и вышла из каюты. Она изо всех сил старалась не оборачиваться — не хотелось встречать полные сочувствия и жалости взгляды.
В коридоре было пусто, второго охранника не видать. Но в приоткрытую и застопоренную дверь соседней каюты было слышно, как он там возится, — та самая каюта, где застрелили майора в отставке Стефана ван Кайла… полковника, следователя генеральной прокуратуры…
— Давай, шевелись, — байкер со шрамом подтолкнул Сару в спину стволом автомата.