Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963
Шрифт:
ней, — или же чем-то иным. Опыт последнего времени ясно показывает мне: защиты и назначения таких кандидатов, как Райн-фельдер, — которых наверняка будут усердно хвалить в соответствующих региональных газетах, — вообще нельзя обсуждать от случая к случаю, поскольку тогда дело становится совсем гиблым; если для философских факультетов их собственная судьба важнее продолжения "процесса", то такие защиты и назначения нужно пресекать a limine?. Ну почему — любой ценой! — всякое освободившееся место непременно должно быть занято, притом непременно теми, кто имеет соответствующий "мундир"? Давайте подумаем: как гётгингенскому [факультету] математики и естественных наук удается держаться
Что же это будет за поколение филологов-романистов (а в других дисциплинах обстоит точно так же), если факультеты так поступают? Но, может быть, г-на Райнфельдера уже сегодня относят к великим романистам?
Тут решать должны Ваши специалисты.
Сердечный привет,
Ваш М. Хайдеггер.
* Изначально (лат.).
Мартин Хайдсггер/Карл Ясперс [106] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу
Дорогой Ясперс!
19 мая 31 г.
Пишу Вам эти строки в связи с внешними обстоятельствами. Человек, который передаст Вам это послание, проф. Миякэ [282] , не принадлежит к многочисленным любопытствующим японцам, он — серьезный труженик. Быть может, у Вас найдется несколько минут для него.
[282]
Миякэ Гочи (Myake, G"ochi; 1895–1982) — философ, профессор в университете Тохоку (Сендай), в университете Киото и университете Гаскусю (Токио); в 1930–1932 гг. — стажировка в Германии. Опубликовал ряд статей о философии Хайдеггера, философии морали, философии искусства и проблеме времени.
В остальном я продолжаю молчать, ожидая, пока Вы завершите свою работу.
Надо сказать, о ней много спрашивают, но всякий раз я рад, что ничего не знаю.
Желаю Вам успешно завершить этот труд. Чем громче шум вокруг моего "имени", тем более одинок я в моей работе. В августе всей семьей поедем на Спикерог [283] .
Сердечный привет Вам и Вашей жене,
Ваш Мартин Хайдеггер.
[107] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу
[283]
Один из Восточно-Фризских островов, где Ясперс часто бывал в детстве.
Фрайбург, 24 июня 31 г.
Дорогой Ясперс!
Сегодня у меня есть срочная просьба. Беккер только что получил приглашение в Бонн.
Я в спешном порядке ищу ему замену на место ассистента, иначе эту ставку сократят.
Собственных "учеников" у меня нет, да я, собственно, и хочу совсем другого. Я думал о Броке [284] , который на Троицу произвел на меня очень хорошее впечатление и теперь легко мог бы "перезащититься". Однако я не хотел бы действовать лишь по собственному усмотрению.
[284]
Д-р Вернер Брок (Werner Brock) был в 1931–1933 гг. ассистентом Хайдеггера; впоследствии при поддержке Хайдеггера эмигрировал в Англию (Кембридж).
Вы ведь его знаете.
Если для Вас это не очень некстати, напишите, пожалуйста, что-нибудь о нем.
С сердечным приветом
Вам и Вашей супруге,
Ваш Мартин Хайдеггер.
Своей бесстыдной (и совершенно жалкой) "Гевдельбергской традицией" [285] Риккерт, очевидно, желает публично связать себя с будущей практикой приглашений.
[108] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру
Гейдельберг,25.УИ.1931
Дорогой Хайдеггер!
[285]
Ricken Я., Die Heidelberger Tradition in der deutschen Philosophie, T"ubingen 1931.
Приглашение Беккера в Бонн очень радует. Передайте ему, пожалуйста, мои сердечные поздравления.
О Броке писать нелегко. Я знаком с ним десять лет, но, по существу, так его и не знаю. Он из тех немногих, кто меня постоянно интересовал.
Прежде всего: он кое-чему научился. Изучение медицины, к которому он приступил после первичного знакомства с началами философии, уже обитая в мире культуры, и которое довел до конца, много дало ему по части чутья к действительности и к научным методам; он знает, что такое наука. И все же он отнюдь не "медик", у него нет склонности к работе врача, скорее, он с первого дня и на всем протяжении учебы был по-настоящему движим именно философией.
Далее: он обладает невероятной чуткостью, вступает с людьми в чуть ли не пугающую, мудрую близость и благодаря этому по крайней мере соприкоснулся с очень важными вещами. Ведь общение с людьми не было для него побочным делом, я думаю, оно дало ему опыт, который потряс его и, кажется, сделал одиноким, хотя он дружен и поддерживает добрые отношения с прекрасными людьми. У него безошибочное чутье к уровню. Он отличается от огромного большинства окружающих, поскольку шагнул в то пространство, где спадают все покровы и становится возможна подлинная серьезность.
Эта моя высокая оценка имеет одно ограничение: я нисколько не сомневаюсь в его серьезности и порядочности, но в нем есть опасная чрезмерность, и оттого возможны неожиданные срывы. Балласт, позволяющий кораблю сохранять остойчивость, у Брока невелик. Надеюсь, Вы истолкуете мои слова не как порицание, а как описание таланта и одновременно опасности, — кое-что в его натуре производит на меня впечатление истеричности.
О профессиональных философских достижениях Брока я судить не могу. Он наверняка может еще многому научиться, поскольку регулярно философствовал, но философов изучал нерегулярно. Я ожидаю от него результатов, ибо у него есть искренность в сердце и голова на плечах.
Несколько лет назад (думаю, примерно в 1927-м) Брок был у меня, хотел защититься под моим руководством, намереваясь впоследствии защитить и вторую диссертацию — на право преподавания в университете (правда, вслух он об этом не говорил). Я тогда отсоветовал ему это делать, во-первых, потому, что не рискнул взять на себя ответственность за то, чтобы он, имея законченное медицинское образование и даже не пытаясь практиковать и вести научную работу в этой области, сразу же порвал с медициной, а во-вторых, потому, что его шансы в философии возросли бы, если бы он защитил докторскую диссертацию в другом месте и там же получил право на преподавание. Мой отказ он воспринял тогда как тяжелый удар и, вероятно, не простил мне полностью, однако примирился с ним и остался мне верен.
Летом 1929 года Брок снова побывал в Гейдельберге. Здесь его тогда хорошо знали, поскольку он философски изничтожил Манн-гейма на его же семинаре. Каждая беседа с ним была для меня огромной радостью. Он понимает самые сложные вещи, тончайший намек встречает в нем отклик.
Преимущество его в том, что он не является ничьим "учеником". Его окружает атмосфера свободы.
Если бы мне пришлось искать человека на место ассистента, то из знакомых мне сейчас молодых людей я безусловно выбрал бы Брока.