Мартин-Плейс
Шрифт:
— Вы сегодня молчаливы, Джо. Что-нибудь случилось?
— Я немного устал, моя дорогая, вот и все.
Если бы он мог прожить эту ночь в ее обществе, среди яркого света и толпы, победив безмолвие и мрак!
— Не пойти ли нам завтра в парк? — сказал он. — Мы уже давно там не были.
— Да, конечно. Ну, а если вы будете себя чувствовать не очень хорошо, Джо, то просто позвоните мне.
Однако новый день принес с собой бодрость, и Риджби с приятным удивлением заметил, что отлично выспался. А во время прогулки Эдит сказала:
— Сегодня вы выглядите гораздо лучше, Джо.
— И чувствую себя тоже, — ответил он. — Вчера я переутомился. Слышите, они играют Гилберта и Салливена. Давайте сядем здесь и послушаем.
Потом они неторопливо шли к картинной галерее, и сущность этого дня раскрылась через «Сыновей Хлодвига» и «Царицу Савскую, посещающую Соломона», через «Верховья Непина» и тот диванчик, на котором они познакомились.
— Ну, а теперь выпьем чай по-девонширски в летнем кафе, — весело сказала Эдит, которой очень нравилось это сентиментальное путешествие в прошлое.
Они пообедали в «Сирени», маленьком ресторанчике в Элизабет-Бей, а потом Риджби проводил ее домой. Этот день вернул Риджби душевный покой, и он обрел прежнюю уверенность. Когда Эдит спросила, не хочет ли он взглянуть на рекламные проспекты бюро путешествий, у него даже не возникло желания уклониться. Сидя рядом на диване, они обсуждали различные маршруты, и, когда выбрали наиболее интересный, Риджби сказал, что закажет билеты на конец следующей недели.
— Хорошо, — сказала она, и голос ее был нежным. — Но, Джо, это ведь означает…
— Да. Мне, наконец, удалось устроить свои дела. Вы были очень терпеливы со мной, Эдит, гораздо более терпеливы, чем я имел право рассчитывать.
— Я знаю, что у вас было много хлопот, — ответила она. — Ведь вы, Джо, принадлежите к тем людям, которые всегда и во всем стараются добиться совершенства, и я могу только надеяться, что вы не разочаруетесь. Мне кажется, я всегда сумею понять вас, если вы будете со мной откровенны.
Хоть он и был стар, каждое ее слово, каждый ее жест будили в нем отклик, в котором таилась закатная страсть, — он обнял ее, охваченный тоской по своей невозвратимой молодости.
И вот теперь ручка замерла в его пальцах, пока он заново пережил горькую радость этой минуты. Риджби смотрел на открытую страницу, но покрывавшие ее цифры казались ему настолько бессмысленными, что он только дивился, как ему удалось исписать эту страницу. И огромные вороха таких же страниц, либо уничтоженных, либо пылящихся в архиве. Сколько в среднем он исписывал их за неделю? Пятнадцать? Двадцать? Он начал подсчитывать на промокашке. Тридцать тысяч исписанных страниц — вот итог всей его жизни! Когда он умрет, на его могиле следовало бы положить под стеклянным колпаком одну из этих счетных книг.
Здесь покоится Джозеф Игнатий Риджби, счетовод
По плодам их узнаете их
Риджби начал аккуратно листать пустые страницы, подсчитывая их, превращая их в число дней, которые ему еще оставалось работать. На сотой странице он поставил крест. Если ему не удастся добраться до нее, тем лучше, но уж за этот знак он не перейдет.
Сослуживцам Риджби его новая обособленность казалась следствием того, что он был втянут в нечто непонятное, глубоко ему чуждое и заслуживал сочувствия, для которого ни у кого не находилось выражения.
— Старичок сильно переживает, — сказал Гарри Дент Арту Слоуну в умывальной. — И сказать ему ничего нельзя, вдруг он примет это не так?
— Бьюсь об заклад, ему кажется, будто весь мир рухнул, — ответил Слоун. — Только псих может подумать, что это его работа.
Томми Салливен лег грудью на стол Дэнни и доверительно зашептал:
— Я тут чувствую руку старика Риджби. — И, оглянувшись на Лори Джаджа, который смущенно и вызывающе смотрел сквозь решетку своей кабинки, добавил: — Ух, черт! Лори из-за этого дела совсем взбесился. Ну прямо зверюга в зоопарке, которая плюется от злости.
«И долго это еще будет продолжаться?» — подумал Дэнни.
Он почувствовал большое облегчение, когда наступил перерыв и можно было уйти.
В коридоре его неожиданно нагнала Пола.
— Можно, я пойду с тобой?
Его сердце радостно забилось.
— Попробуй, Пола.
Может быть, в субботу на пляже для нее что-то изменилось и теперь ей хочется чаще бывать с ним? Прежде она упорно отказывалась ходить с ним в Сады во время перерыва.
«Слишком смахивает на конторский романчик, Дэнни, — говорила она. — А это уж последняя карта в колоде».
Когда они входили в ворота, он сказал:
— Почему ты изменила мнение?
Пола поглядела на него с недоумением.
— Ты о чем?
— О конторском романчике.
— Нет, тут я придерживаюсь прежнего мнения, — засмеялась она, — но, по-моему, ты сейчас уже настолько хорошо вымуштрован, что не попытаешься закрутить такой романчик.
Устроившись у подножия травянистого склона, они достали свои завтраки.
— Что ты делала вчера? — спросил Дэнни небрежно, пытаясь скрыть свой болезненный интерес к тем ее занятиям, которые он не мог разделить.
— Ходила на яхте с Руди и компанией. А ты?
— Гулял с Памелой, — он откусил большой кусок бутерброда.
Пола с усмешкой поглядела на него.
— А как она выглядит? Серьезная девица с веснушками и пучком на затылке? В очках?
Выдуманная Памела рассыпалась в прах.
— Ну ладно, — сказал он, — утром я купался, а днем ушел в парк с Синклером Льюисом.
— Ты совсем не умеешь лгать, Дэнни-Дэн, — Пола посмотрела на него, недоуменно хмурясь. — Неужели ты ни с кем не гуляешь, кроме меня? Никогда? Разве у тебя в Глибе нет своей компании?