Мартлет и Змей
Шрифт:
Не сказать, что последнее задание было из тяжелых, но когда за посиделки в харчевне еще и платят, это ведь просто мечта для любого солдата удачи. Теперь выручки должно хватить даже на новые сапоги. Человек, что небыстро продвигался к городу, был наемником, и, признаться, одним из лучших в своем ремесле. А то, что глупый мельник с легкостью спутал его с человеком благородных кровей, могло объясняться лишь чрезмерной любовью обладателя сине-зеленого плаща к дорогим красивым вещам. На эту замечательную (как ему казалось) накидку со складчатым подолом и зубчатой пелериной он копил деньги не одну неделю, подчас недоедая и недопивая, ночуя на улице. Но это того стоило…
Дул довольно сильный ветер, проникавший через одежду, – осень
Уже никого не осталось в живых из тех, кто знал, что еще совсем недавно этот человек был обычным солдатом армии его величества, а конечности он лишился в одном из боев с орками на юго-восточной границе. После такого увечья его уволили из армии, и бесславному вояке стало некуда податься. Положенная пенсия не окупала даже хлеба, нечего уж говорить о мясе – казна пуста, не сметь жаловаться, сержант! Обычным трудом он уже не был в состоянии заработать: что он мог, с одной-то рукой? Поэтому подался на опасную стезю наемничества и стал делать то, что выходило у него лучше всего, – убивать.
Поначалу все шло просто превосходно: несколько самовлюбленных хиляков отправились прогуляться на тот свет, и жизни их, как оказалось, стоили кошеля с золотом, приличного камзола и добротных штанов. Но дальше будто ведьма сглазила. Новый наниматель просил украсть кое-что. Причем не выламывая дверей, никого при этом не скармливая могильным червям – ишь, чего захотел! Пришлось наемнику отказаться от такого предприятия и пойти к следующему заказчику. Но и тут незадача: требовалось незаметно подбросить кое-что злостному конкуренту. Опечалился солдат удачи – все эти тайные дела с одной лишь рукой ему не по силам! Горевал он, да вспомнился ему как-то старый знакомец, Грешный Джон. Поговаривали, что когда-то давно, в молодости, тот служил в тайной королевской службе в виде скрытного агента, шпиона то есть. Томас Однорукий (так, к слову, звали наемника) отыскал старика и упросил того научить его своему мастерству. Все, что имел, до последнего медяка Томас отдал Грешному Джону, но ему повезло: бывший шпион оказался не жуликом или каким простофилей – много тайных секретов он выдал, многому обучил Однорукого. С тех пор-то наемник и брался за любые дела, практикуясь от задания к заданию, – удивительно, но, как оказалось, тайная деятельность у него получалась теперь даже лучше, нежели открытый бой на мечах – кто бы мог подумать?! Странное дело, но даже в кругу охотников за головами и солдат удачи он теперь имел некоторую славу. В нескольких городах даже плакат о вознаграждении за его голову висел, прибитый к воротам. Конкуренты недолюбливали его и опасались: что ж, он давал им все поводы для этого: с ним было не то что ссориться – заговаривать опасно.
И каких-то три дня назад дорога завела его в Теал. Там-то в одной харчевне он и познакомился с этим человеком. Господин Бегающие-Глазки-и-Медовый-Голосок, как назвал его про себя Томас. Наниматель обещал хорошо заплатить, если он узнает «кое-какой незначительный слушок, о котором шепчутся недалекие крестьянчики, если вас это, милый господин, нисколечко не затруднит…». Теперь Томас узнал этот самый «слушок», более походящий на страшную сказку, и возвращался за вознаграждением.
Возможно, он сможет купить себе новые сапоги: черные, блестящие, с золочеными пряжками на ремнях и навесными шпорами. Или в этот раз с простыми пряжками и без шпор? Об этом стоило задуматься…
За спиной послышался быстрый перестук копыт. От реки по тракту мчался всадник. Подняв голову, Томас обернулся. Из утреннего тумана вынырнул конь. Человек, сидящий
– Уезжайте, господин! – закричал он Томасу, поравнявшись с ним. – Покиньте эти земли, потому как грядет осада Теала, логова мерзких предателей трона! Если же вы рыцарь, то благородным делом для перевязи будет вступить в ряды армии моего сеньора, графа Сноббери! Если же вы купец, оставьте в Теале свои дела и поворачивайте коней! Если же вы верный вассал подлого Танкреда Бремера, вы можете предупредить его, что из этой норы его лисьей душонке уже не выбраться!
Всадник проскакал мимо, направляясь к городу. Наемник остался в полном одиночестве, но какой уж тут, к Бансроту, сон. Вот нате вам! Томас выругался – он еще не успел получить свое золотишко, тут осада!
Пришпорив коня, солдат удачи помчал его к городу. Три мили пролетели почти незаметно, и вскоре он был уже у ворот. Пшеничные поля заканчивались на расстоянии полета стрелы от укреплений, чтобы враг не смог незаметно подкрасться к городу, скрываясь в пашне. Высокая зубчатая стена серого камня разливала глубокую тень у своего подножия. Посередине возвышались три широкие башни, в центральной находились ворота. Как и предполагал наемник, они были накрепко закрыты.
– Что ж, – уведомил сам себя Томас Однорукий, – придется нам наблюдать за происходящим отсюда.
Он повернул коня и направил его в поле. Высокая пшеница должна была стать надежным укрытием от всяческих глаз, в то время как сам он сможет следить за тем, что будет твориться у ворот…
Долго ждать ему не пришлось. Пыль и грохот, поднимаемые со стороны дороги, могли быть причиной лишь одного – идет армия, скачут конные…
– Господин барон! Господин барон! – Запыхавшийся стражник распахнул двери кабинета и облокотился о косяк, чтобы перевести дух.
Вид у воина был еще тот: шлем-салад съехал на затылок, туника смята, пояс с мечом так сильно болтается, что ножны едва ли не волочатся по полу, – в общем, попадись сей нерадивый малый на глаза своему капитану, трое бессменных суток в карауле стали бы для него ничтожнейшим из возможных наказаний.
Танкред даже опешил от подобной наглости:
– Что это значит, головешка каминная?!
Подумать только, какой-то нерадивый хлыщ посмел столь бесцеремонным образом ввалиться в Логово Змея, не утруждая себя даже мыслью о стуке и полагая, должно быть, что какие-то там его «срочные» и «требующие немедленного вмешательства дела» позволяют ему вести себя без должного почтения. Тем более что он оторвал барона от важного письма, которое тот как раз перечитывал, и, ко всему прочему, еще и вынудил подняться из-за стола.
Нахмуренные брови волшебника не сулили солдату ничего хорошего – каждый обитатель Бренхолла, от членов баронской семьи до последнего поваренка, прекрасно знал, что наилегчайший способ навлечь на себя неприятности – это потревожить Танкреда Бремера во время работы. Письмо, надо сказать, было из самого Гортена, скрепленное личной печатью герцога Валора, в нем новоиспеченный правитель королевства рассыпался в жалобах своему другу и союзнику: дескать, народ в столице только и делает, что чихвостит его имя, перешептываясь и распуская лживые слухи по кабакам да подвалам, неблагодарная знать отнюдь не спешит приносить клятвы верности и поддерживать его законные притязания на трон, и все кому не лень строят у него за спиной козни и плетут заговоры. При этом герцог совершенно искренне возмущался подобному вероломству, как будто за пару седмиц до этого сам он, образно говоря, не вонзил нож в монаршую спину. Бремер и не думал отвечать этому ничтожеству, но его весьма забавляли требовательно-молящий тон самого письма и возлагавшиеся при этом герцогом на него, Танкреда, надежды.