Мартовские фиалки
Шрифт:
Раздался выстрел стартера Миллера, и под рев зрителей Джо Луис бросился на меня и вторично в этом раунде уложил на пол. В ночном небе ревел четырехмоторный моноплан «юнкере», летевший в Кройдон, и казалось, что от этого звука можно просто сойти с ума. Вдруг я услышал собственный голос:
– Выбросите меня у озера Плетцен.
Моя голова дрожала, как доберман, почуявший суку. Я попытался оторвать голову от пола машины, в которой меня везли, но тут выяснил, что мои руки наручниками скованы за спиной. В этот момент меня пронзила совершенно невыносимая боль, такая боль, что я думал только об одном – как бы случайно не шевельнуть головой...
...Я услышал, как сотни тысяч ног, обутых в сапоги, отбивая шаг, маршируют по Унтер-ден-Линден, и кто-то поднес микрофон поближе к колонне солдат, чтобы усилить этот убивавший душу звук. Создавалось такое впечатление, что по улице скачет гигантских размеров лошадь. Раздался вой сирены, объявлявшей воздушную тревогу. На окопы противника обрушился огневой вал – это началась артиллерийская подготовка. В ту минуту, когда мы выбрались из окопов и готовы были уже броситься в атаку, прямо над нашими головами разорвался снаряд, бросив нас на землю. Забравшись в воронку, забитую сгоревшими в огне лягушками, я ждал, когда стихнет этот шум. Казалось, что мою голову поместили внутрь огромного пианино, молоточки которого непрерывно били по струнам, отчего звон в ушах не прекращался.
Меня охватила противная слабость. Я почувствовал, как меня вытащили из машины и поволокли, а может, и понесли куда-то в сторону. Кто-то снял наручники с моих рук, а самого меня усадили на стул. Кто-то придерживал меня, чтобы я с него не свалился. Другой человек в форме, от которого сильно воняло карболкой, обшарил мои карманы. Он вывернул их наизнанку, и я вдруг почувствовал, что воротник пиджака прилип к шее. Дотронувшись до нее, я нащупал рану, из которой шла кровь. Какой-то человек осмотрел мою голову и заявил, что я способен отвечать на вопросы. С их точки зрения, мне не составило бы труда сыграть партию в гольф. Передо мной поставили чашку кофе и предложили сигарету.
– Вы знаете, где находитесь?
Я что-то пытался сделать со своей головой, чтобы она не тряслась, и пробормотал, что не знаю.
– Вы находитесь в отделении Крипо на Кенигсвег, в Грюневальде.
Я глотнул кофе.
– Меня зовут Хингсен, криминальинспектор Хингсен. – Это был человек, задававший вопросы. – А это – вахмистр Венц. – Он кивнул в сторону другого человека в форме, стоявшего рядом, от которого так несло карболкой. – Может быть, вы потрудитесь сообщить нам, что произошло.
– Если бы этот придурок не ударил меня так по голове, я бы скорее вспомнил, что произошло.
Инспектор взглянул на сержанта, который явно недоумевал.
– Мы вас не били, – сказал он.
– Что вы сказали?
– Я сказал, что мы вас не били.
Я осторожно притронулся к шее, а потом осмотрел пальцы, на которых запеклась кровь.
– Я что, по-вашему, сам расчесал себе голову до крови?
– Вот вы и должны рассказать нам, откуда у вас кровь, – произнес инспектор.
Я вздохнул и, кажется, услышал свой вздох.
– Что происходит? Я ничего не понимаю. Вы видели мое удостоверение личности?
– Видели, – ответил инспектор. – Послушайте, почему бы вам не начать с самого начала? Поверьте, мы ничего не знаем.
Больше всего мне хотелось хорошенько выругаться, но я не поддался искушению и начал терпеливо объяснять:
– Я распутываю одно дело. Хауптхэндлер и эта девица обвиняются в убийстве.
– Подождите. Кто такой Хауптхэндлер?
Я почувствовал, что происходит что-то не то, и попытался сосредоточиться.
– Да, я вспомнил. Они теперь носят другую фамилию – Тайхмюллер. Хауптхэндлер и Ева получили новые паспорта. Ешоннек сделал им паспорта.
Услышав это имя, инспектор покачался на каблуках.
– Ну вот, кое-что уже стало проясняться. Герт Ешоннек. Так звали того, который валялся на полу, правильно?
Он повернулся к сержанту, который вытаскивал за веревку мой «Вальтер-ППК» из бумажного пакета.
– Это ваше оружие, господин Гюнтер? – спросил сержант.
– Мое, – устало ответил я. – Все правильно, все так и было – это я убил его. Защищаясь, в порядке самообороны. Он потянулся за пистолетом. Он туда приехал, чтобы рассчитаться с Хауптхэндлером. Я так думаю. Или с Тайхмюллером, как тот теперь себя называет.
Я заметил, что инспектор и сержант обменялись многозначительными взглядами. Меня это начинало беспокоить.
– Расскажите нам подробнее об этом Тайхмюллере, – предложил сержант.
– Хауптхэндлере, – поправил я его. – Вы забрали его, правда? – Инспектор беззвучно пошевелил губами. – А эта девица, Ева... Ей что, тоже удалось скрыться?
Он сложил руки на груди и посмотрел мне прямо в глаза.
– Послушайте, Гюнтер. Не вешайте нам лапшу на уши. В соседнем доме услышали выстрел и сообщили нам. Мы обнаружили вас, лежащего без сознания, один труп, два пистолета, из которых стреляли, и кучу валюты. Ни Тайхмюллера, ни Хауптхэндлера, ни Евы мы не видели.
– А бриллиантов вы тоже не видели?
Сержант дал понять, что бриллианты мне могли только померещиться.
Инспектор – толстый, неопрятный, с темным налетом на зубах от постоянного курения, потрепанный жизнью господин – сел напротив и предложил мне сигарету. Мы молча закурили. Когда он заговорил снова, то был почти дружелюбен.
– Вы ведь когда-то служили в полиции, верно?
Я подтвердил, поморщившись от боли.
– Имя знакомое. Вы были хорошим детективом, насколько я помню.
– Спасибо.
– Так что мне нет нужды объяснять вам, как выглядит вся эта ситуация с точки зрения закона.
– Невесело, наверное?
– Хуже некуда. – Инспектор перекатил сигарету из одного угла рта в другой и поморщился – дым попал ему в глаза. – Если хотите, я приглашу адвоката.
– Спасибо, не стоит. Но если вы готовы оказать услугу бывшему коллеге, я попрошу вас об одной вещи. У меня есть помощница, Инга Лоренц. Не могли бы вы позвонить ей и сообщить, что меня задержали.
Я дал ему три номера телефона, так как инспектор вызвал у меня доверие, и собрался даже рассказать о том, что Инга пропала в Ванзее. Но делать этого не стал. Ибо тогда бы они обыскали мою машину и нашли дневник, который мне дала Марлен Зам, а в результате ее могли бы обвинить в укрывательстве улик от следствия. Кто знает, может быть, Инга внезапно плохо себя почувствовала и, поймав такси, отправилась домой, зная, что я в любом случае приеду за своей машиной. Все может быть.