Мартовские иды
Шрифт:
– Дверь номер один,- прошептал он.- Сколько их всего, один черт знает; мне известно, по меньшей мере, о двух. Впрочем, с ними особой сложности не предвидится; здесь, внизу, мы меньше рискуем.
Теперь мы стояли у начала узкой каменной лестницы - родной сестры той, по которой только что спускались. Дворик, вернее колодец, был единственным местом, куда можно было попасть как из пустующей квартиры, так и из магазина. Однако, поднявшись по этой лесенке, мы уперлись в невероятно массивную дверь красного дерева: проход был закрыт.
– Так я и думал,- прошептал Раффлс. Провозившись с замком несколько минут, он передал мне лампу и засунул в карман связку отмычек.- Тут работы на час.
– Открыть просто так невозможно?
– Нет. Я знаю эти замки, не стоит и пробовать. Нам придется его вырезать, и это займет у нас
Это заняло у нас сорок семь минут - я засек по часам - и не у нас, а у Раффлса; мне не доводилось видеть более точной и методичной работы. От меня потребовалось немного - в одной руке держать притемненную лампу, а в другой - пузырек с лигроином. Раффлс извлек красиво расшитый футляр, явно предназначенный для бритв; в нем, однако, были не бритвы, а орудия его тайного промысла, включая лигроин. Он выбрал сверло-пёрку, способное проделать отверстие в дюйм диаметром, и вставил его в маленький, но мощный стальной коловорот. Затем снял пальто и блейзер, аккуратно разложил на верхней ступеньке, стал на них коленями, закатал рукава и принялся сверлить вокруг замочной скважины. Но сперва он смазал пёрку лигроином, чтобы было не так слышно, и всякий раз повторял эту операцию, приступая к новому отверстию, а часто и досверлив до половины. Чтобы высверлить замок, понадобилось тридцать два захода.
Я заметил, что в первое круглое отверстие Раффлс просунул указательный палец'; когда же кружок начал перерастать в удлиняющийся овал, он засунул в него руку вплоть до большого пальца. Я услышал, как он выругался про себя:
– Этого я и боялся!
– Что такое?
– Железная решетка с другой стороны!
– Как нам сквозь нее пробраться?
– спросил я тревожно.
– Вырежем замок. Но их может оказаться два. В этом случае один будет наверху, другой - внизу, так что гфидется сверлить две новые дырки, потому что дверь открывается внутрь. Без этого ее не открыть и на два дюйма.
Признаюсь, что. мысль о двух замках меня отнюдь не порадовала, тем более что и один замок уже стоил немалых усилий. Мое разочарование и нетерпение могли бы стать для меня откровением, задумайся я тогда хотя б на минуту. Но дело в том, что я пустился в наше нечестивое предприятие с непроизвольным пылом, о котором сам тогда и не подозревал. Я был очарован и увлечен романтикой и опасностью происходящего. Нравственное мое чувство, как и чувство страха, были равно скованы каким-то параличом. И я стоял там с лампой и флакончиком в руках, отдаваясь происходящему с таким самозабвением, с каким ни разу не отдавался ни одному честному занятию. И А. Дж. Раффлс на коленях рядом, черные волосы взъерошены, а на губах все та же настороженная, спокойная и решительная полуулыбка, с какой - я это видел собственными глазами - он снова и снова отбивал броски в матче на первенство графства!
Наконец он замкнул цепочку отверстий, выдернул замок со всеми потрохами и по самое плечо просунул мускулистую обнаженную руку в дыру и дальше между прутьями железной решетки по ту сторону двери.
– Если,- прошептал Раффлс,- там только один замок, он должен быть посредине. Ура! Вот он! Дайте мне только его открыть - и путь наконец свободен.
Он вытащил руку, выбрал из связки отмычку и снова запустил руку в отверстие. У меня перехватило дыхание. Я слышал биение своего сердца, тиканье карманных часов и время от времени позвякивание отмычки. И вот долгожданный миг - раздался гот самый, единственный и безошибочный, щелчок. Через минуту мы оставили за собой распахнутыми дверь красного дерева вместе с решеткой; Раффлс сидел на письменном столе, утирая лицо, а стоящая рядом лампа испускала ровный луч света.
Мы находились в скудно обставленном просторном служебном помещении за магазином, которое, однако, было отделено от него металлической шторой; один только вид последней привел меня в отчаяние. Но Раффлса это, судя но всему, совсем не огорчило; он повесил на вешалку пальто и шляпу и стал осматривать штору, подсвечивая себе лампой.
– Ерунда,- изрек он через минуту, - с этим мы мигом упраяимся, но по ту сторону - дверь, и с нею придется повозиться.
– Еще одна дверь!
– тяжело вздохнул я.-- Как вы ее одолеете?
– Взломаю складной фомкой. Металлические шторы можно поднять снизу-в этом их слабое место. Но шума не избежать - и тут-то. Кролик, вы мне и понадобитесь: без вас мне не справиться. Будете следить сверху
Стоять одному на стреме - легко представить, до чего мне этого не хотелось; и все же чудовищная ответственность, которую на меня возлагали, странным образом будоражила все мои чувства. До тех пор я был всего лишь зрителем; теперь мне предстояло стать участником. И этот новый стимул заставил меня окончательно отринуть мысли о совести и самосохранении, которые я и без того предал забвению в своей душе.
Посему я, не пикнув, занял наблюдательный пост в комнате над магазином. Окнами она выходила на улицу, и, на наше счастье, в числе того, что сохранили в квартире на усмотрение будущего съемщика, оказались жалюзи, причем уже опущенные. Мне оставалось - чего уж проще!
– высматривать из-за планок, чтобы топнуть два раза, если кто-то приближается к дому, и один когда улица снова пустела. Звуки, что до меня доносились - а я как-никак находился прямо над Раффлсом,- были, за исключением металлического скрежета в самом начале, очень слабыми, но и они полностью прекращались, стоило мне два раза постучать носком ботинка о пол. За час, что я провел у окна, полисмен проходил мимо дома раз шесть, а человек, которого я считал сторожем у ювелиров, и того больше, и они отняли у нас тридцать с лишним минут. Один раз - но только один - я смертельно перепугался - сторож вдруг остановился и посмотрел- через "глазок" в залитый светом магазин. Я ждал свистка. Я ждал петли или тюрьмы! Но Раффлс прилежно следовал моим сигналам, и сторож пошел себе дальше, ничего не заподозрив. В конце концов и мне был подан условный сигнал. Освещая путь спичками, я спустился по широкой лестнице, затем по узенькой каменной, пересек дворик и поднялся в комнату, где Раффлс встретил меня крепким рукопожатием.
– Прекрасно, дружок!
– сказал он.- В трудную минуту вы все так же надежны и заслужили награду. Я взял на тысячу фунтов, ни на пенни меньше все у меня в карманах. А в этом шкафчике я обнаружил кое-что еще приличный портвейн и сигары, предназначенные для коллег бедняги Дэнби. Глотните, вам сразу полегчает. Я также выяснил, где туалет; перед уходом нужно умыться и почиститься, а то я черен как трубочист.
Железная штора была опущена, но он настоял на своем и поднял ее, чтобы я смог через стеклянную дверь по другую ее сторону полюбоваться на его работу. В магазине всю ночь горели две электрические лампы; в их холодном белом свете я сперва ничего не заметил. Передо мной открылась правильная перспектива: пустые витрины прилавка - слева, ряд нетронутых стеклянных шкафчиков с серебром - справа, а прямо напротив - туманный черный зрачок смотрового "глазка", который со стороны улицы сиял, как луна на театральной декорации. Витрины опустошил не Раффлс, их содержимое было упрятано в массивный сейф, который Раффлс, раз на него взглянув, решил оставить в покое. Серебром он тоже пренебрег, только выбрал для меня портсигар. Он ограничился оконной витриной из трех отделений, закрытых изнутри на ночь съемными щитами, каждый со своим замком. Раффлс снял их на несколько часов раньше положенного, и в электрическом свете изнанка гофрированной наружной шторы напоминала ребра обглоданного остова. Все сколько-нибудь ценное исчезло с единственного участка витрины, который нельзя было увидеть сквозь смотровой "глазок"; прочее пребывало в том виде, в каком было оставлено на ночь. Цепочка взломанных дверей за железной шторой, початая бутылка вина и вскрытая коробка сигар, довольно грязное полотенце в уборной, несколько сгоревших спичек и отпечатки на пыльных перилах - других следов мы после себя не оставили.
– Долго ли я обдумывал?
– повторил Раффлс, когда мы неспешно шли предрассветными улицами с таким видом, будто возвращаемся с танцев.- Нет, Кролик, мне это и в голову не приходило, пока я с месяц тому назад не увидел, что верхний этаж сдается внаем. Тогда я купил в магазине пару вещиц - чтобы разведать на месте что и как. Кстати, я ведь за них так и не заплатил. Клянусь Юпитером, завтра же непременно рассчитаюсь, и если это не идеальная справедливость, значит, ее вообще не существует на свете. Первая вылазка продемонстрировала мне возможности магазина, вторая невозможность взять его в одиночку. Так что я, можно сказать, поставил крест на своих планах - и тут появляетесь вы, из всех вечеров именно в этот, да еще в самом подходящем состоянии! Но вот мы и в Олбани.