Мартышка для чемпиона

Коваль Алекс

— Ты где там потерялся? — окликает меня Ремизов. Я мешкаю у подъездной двери, прислушиваясь к длинным гудкам на другом конце провода. Еще два и вызов обрывается. Мысленно заковыристо матерюсь. Царица снова не взяла трубку. Что за фигня? Штангой ее там что ли придавило?

— Что там? — подходит Яр, кивая на зажатый у меня в руке телефон.

— Не отвечает.

— Может еще на тренировке?

— Может, — соглашаюсь нехотя.

— Выдохни, Бес, — бьет меня по плечу кэп. — Ты чего такой нервный?

— Не знаю. Накатило что-то.

— Не боись, никуда твоя разведчица не денется. Пойдем.

— Она не разведчица, —

бурчу.

Набиваю Царице сообщение: “срочно перезвони мне” и засовываю телефон в карман джинс, догоняя Ремизова уже на подходе к лифтам. Один из которых прямо перед нами приветливо открывает свои стальные двери.

Друг жмет на кнопку тридцатого этажа. Кабина плавно страгивается с места.

— Как зовут-то ее хоть?

— Кого? — вскидываю взгляд, подпирая задницей перила.

— Твою будущую жену.

— Ма… — выпаливаю машинально и тут же прикусываю язык. — Кхм…

— Маша? Марина? Мадина?

— Мадина? — морщусь я, вопросительно заламывая бровь. — Как рядом с Машей и Мариной появилась Мадина?

— Ну, а кто знает? Может тебя резко на гречанок потянуло. Ты же не расист.

— Она не гречанка, — терпеливо парирую я. — И помимо Маш и Марин в этом мире существуют еще имена начинающиеся на “ма”.

— Какие например?

— Вечером узнаешь.

Рем хмыкает. Проходит по мне недоверчивым взглядом:

— И все-таки ты где-то темнишь, Бессонов.

Темню.

А попробуй тут не темнить! С этой семейкой как между молотом и наковальней. Один за вранье вполне способен нос сломать, другая кастрировать. Нет, конечно, если так подумать, перспектива сломанного носа мне к душе ближе, нежели остаться без самого дорогого сердцу органа. Но, будем откровенны, выбирать вообще не хотелось бы.

На электронном дисплее светится цифра двадцать, когда я снова достаю телефон и уже в четвертый раз набираю Царице.

— Да возьми же ты трубку! — злюсь, когда вызов опять обрывается.

— Между двумя последними звонками прошла пара минут, Арс.

— У меня хреновое предчувствие. Обычно она отвечает сразу.

— Телефон не рядом, занимается еще, в душ пошла или элементарно с кем-то в зале заболталась. Да мало ли! Не превращайся в параноика. Женщины таких не любят.

И то правда. Не понимаю, что на меня нашло. Звездом раком встали? Меркурий ретроградный? Или венера в каком-нибудь неправильном доме? Поводов нервничать у меня нет. Ноль! День у нас начался просто волшебно. С фантастического ленивого утреннего секса. Совместного душа. И отменной глазуньи, которую моя Царица научилась готовить. И даже погрызаный Питти мой кроссовок настроение мне не испортил. Расстались мы, опять же, прекрасно. Почти полчаса лобызались и обнимались в пороге… Так что да, дьявол, поводов нервничать у меня нет!

Но я нервничаю.

У меня стойкое ощущение, будто что-то идет не так.

Я никогда не верил в ту сопливую ерунду, согласно которой любящие люди, якобы могут чувствовать друг друга даже на расстоянии. Всегда был уверен, что это сопливая хрень для впечатлительных сопляков/ Однако сегодня я близок к тому, чтобы поменять свою точку зрения на это утверждение.

Лифт останавливается на тридцатом этаже. Мы с Яром выходим. Прямо по коридору и направо — их с Авой квартира. Пока Ремизов разбирется с замком, я докидываю Обезьянке еще парочку смс, балансируя на грани между “я ее убью” и “я за нее переживаю”. Пишу:

Бес: “Просто скажи мне, что у тебя все хорошо”

Бес: “Хотя, даже если и скажешь, я все равно надеру тебе задницу! Чисто за то что не берешь трубку, когда я звоню”

Бес: “Четырежды!”

— Бес, прием! — щелкает у меня перед носом пальцами Рем. — Проходи давай, приветливо распахивает дверь, пропуская меня в квартиру первым.

Так и не дождавшись, когда сообщения в мессенджере будут прочитанными, блокирую экран и прячу телефон в карман, мысленно общая Обезьянке хорошую порку! Переступаю порог, потянув за края ветровку. Открываю рот, чтобы спросить Ярика, чего в квартире так тихо и, на первый взгляд, пусто, как до моих ушей доносится неразборчивый звук. Едва слышный. Что-то отдаленно похожее на писк. Или… стойте. Всхлип?

Торможу посреди коврика в пороге. Напрягаю слух, прислушиваясь.

— Ну ты чего там завис? — ворчит Ремизов, тыча меня локтем в бок.

— Тш-ш, — шикаю. — Слышишь?

Всхлип повторяется. Уже громче и жалобней. Откуда-то со стороны хозяйской спальни.

Рыдает что ли кто-то там?

Димка?

Вряд ли.

Тогда…

— Птичка? — звенит от напряжения голос друга.

Мы переглядываемся.

Звук повторяется.

— Птичка, ты дома?! — уже громче спрашивает Ремизов, отодвигая меня со своего пути. Проходит в квартиру, на бегу скидывая кроссовки. — Ава! — швыряет ключи на тумбу в прихожей и летит в сторону спальни. — Ава, ты в порядке? Эй, малышка, что слу… — замолкает.

Я неловко топчусь на пороге, почесывая затылок. Раздумываю над тем, не стоит ли мне уйти и оставить супругов наедине, как слышу удивленный выдох Ярика:

— Марта?

Меня словно током прошивает.

— Марта? — повторяю за Ремом.

Забыв про все правила приличия, не разуваясь, быстрым широким шагом преодолеваю расстояние до комнаты Ярика и Авы.

Марта?

Моя Марта?

Это она рыдала что ли?

Притормозив на пороге хозяйской ванной, выглядываю из-за плеча друга. Обмираю. На меня резко накатывает дурнота от того, в каком зареванном виде я вижу свою Царицу. Разбитая и потерянная Обезьянка сидит на крышке унитаза, кажется став в разы меньше. Нос у моей девчоки опух. Щеки красные. Под глазами мешки и разводы от потекшей туши. Плечи вздрагивают от отголосков ушедшей истерики. А рядом Ава. Крепко обняв, притягивает сестру к себе, успокаивающе поглаживая по голове. По ее взгляду мало что можно понять. Если Царица сидит с похоронным видом, то Птичка: то ли восхищена, то ли напугана, то ли и то и другое сразу. Хрен поймешь этих женщин!

Я теряюсь. Ремизов, похоже, тоже. Девушки молча смотрят на нас. Мы на них. И только сейчас я улавливаю одну капец какую неожиданную вещь! Детальки в моей голове махом складываются в единую картинку. Шестеренки начинают крутиться в убойном темпе. Я перевожу взгляд с рук Царицы, в которых зажат тест на беременность, на ее смертельно-бледное лицо.

Да ладно?

Серьезно?

Да ну бросьте!

Прежде чем успею уверовать в собственную догадку, слышу словно сквозь толстый слой ваты в ушах робкое от Авы: