Шрифт:
Annotation
ОБНОВЛЕНИЕ ОТ 6 АПРЕЛЯ
Чепенко Евгения
Чепенко Евгения
Маруся К. История одиннадцатая
История одиннадцатая. Пока без названия
Невыносимо жестокие твари. Порой у меня волосы начинают шевелиться, когда читаю историю этого мира. Впрочем, нас, людей, в этом плане созданиям не перещеголять.
То ли дело на Земле. Войны, голод, кровь - карусель, уходящая в бесконечность. Для злобы людям годится любой предлог. Не понравилось слово, книга или фильм? Не смог доказать свою точку зрения? Непривычен внешний вид прохожего? Он или она постарается уничтожить любую причину беспокойства, даже если мнимой причиной окажется невинный или слабый. Слишком часто людям не нужен суд, не нужно следствие. Потребность одна - линчевать и как можно быстрее. Можно еще равнодушно пройти мимо казни... Быть может, это все тоже особенности вида, только нашего?
Из личных записей Константина Ивченко
Она бежала, спотыкалась, падала, поднималась и снова бежала. Тело покрывали синяки, ссадины и раны. Рваная грязная сорочка пропиталась кровью. Волчица не обращала внимания на боль и промозглый туманный холод ночного леса. Ею двигало одно единственное желание - спастись любой ценой. Чуткий звериный слух подсказывал направление.
Руся залюбовалась этим тощим, длинным, угловатым юношей. Ликург был Эйдолоном, но так отличался от них. Ее переполняли тоска и нежность. Перламутровые глаза светились, губы упрямо сжимались, он не собирался сдаваться на милость обстоятельств ни тогда, ни теперь. Умный, внимательный, сильный, добрый, немного высокомерный и конечно же чересчур самоуверенный. Маруся усмехнулась, выплыла из сна и потянулась. Одинокий и упрямый - она, наконец, решила эту головоломку, такую простую для других и такую сложную для нее. Эмоции и чуткость никогда не были сильной стороной Руси. С самого детства она недопонимала, терялась, забывала, в ее голове будто пытались ужиться множество личностей, которые на самом деле и личностями-то не были. Если одна ее часть хотела мужчину, то вторая - брезговала, третья - паниковала, четвертая вообще не понимала, зачем мужчины в жизни нужны, - пятая вспоминала весь предыдущий неудачный опыт общения с противоположным полом. И так всегда и во всем. Баба Беря выступала неизменным ориентиром в жизни внучки, если не сама она помогала сделать Русе выбор, то ее мудрые слова, которые ведьма хранила в памяти, как культовые тексты. Но в последние дни неожиданно стало ощутимо легче понимать окружающих. Настолько неожиданно, что Маруся не сразу это осознала. Мысли уже не путались, желания не вызывали привычного расслоения личности. После того памятного сражения над усыпальницей Азазеля хаос, которым всегда была переполнена ее личность, будто отступил. Теперь она приобрела возможность анализировать, делать выводы и даже выстраивать предположения.
Руся протяжно вздохнула, потянулась, развернулась на бок, открыла глаза и тихо вскрикнула. Лик лежал рядом и молча пристально наблюдал за ней.
– Внуча?
– раздался из гостиной обеспокоенный голос Береславы.
– У тебя все хорошо?
– Голос старой ведьмы приближался.
Не особо разбираясь, почему она это делает, Руся вскочила, с грохотом столкнула слегка удивленного, но не оказывающего сопротивления шефа с кровати и затолкала его под кровать.
Дверь распахнулась и в комнату вошла Береслава.
– Внуча?
– Я упала, - Маруся вытянулась по стойке смирно перед бабушкой.
– Во сне. С кровати.
– Да?
– Беря подозрительно оглядела сначала внучку, потом комнату.
– Какой-то слабенький бог. Я надеялась, он Шута покрепче держит.
Из-под кровати донесся глухой удар.
– Соседи!
– едва ли не взвизгнула Руся.
– Напугали во сне. Опять стучат.
– Нда? Ну, ладно. Умывайся и пойдем блинами накормлю.
Береслава вышла из комнаты, но прежде, чем закрыть за собой дверь, добавила:
– Сосед тоже пусть из-под кровати выбирается. И его блинами накормлю.
Руся пробормотала проклятие, закрыла лицо руками и бухнулась на кровать. Глухо бормоча на мертвом языке заговор против ведьминого слова, Ликург выбрался.
– На штраф нарываетесь, госпожа Козлова?
Руся всхлипнула и забралась с головой под одеяло, насмешив бога. Он сел на матрас рядом с ней.
– Рыжик, тебе все же придется со мной поговорить и в себе разобраться придется.
– Он подвинул ее и вытянулся рядом.
– Сначала ты не замечаешь меня, будто и не бог я вовсе, будто человек какой слабенький, неприметный, игнорируешь приказы, заботишься, будто сам я о себе позаботиться не в состоянии...
– Когда это?
– пробормотала она из-под одеяла.
– Зелье от похмелья.
– Ых.
Лик снова рассмеялся.
– Смотришь то, как на врага, то, как на друга, то беспомощно и испуганно, словно я единственный, кто способен тебя спасти. Скажи, как мужчине выдержать такие перепады? Как можно быть такой сильной и такой слабой, умной и глупой одновременно?
– Я не глупая!
– она откинула одеяло и сверкнула сердитым взглядом.
– Что и требовалось доказать, - Лик повернулся на бок.
– Только что пряталась от меня и вот уже злишься. Потом ты спокойно принимаешь мое безумие в Пустошах и вдруг начинаешь доверять безоговорочно до такой степени, что подразумеваешь, будто я должен знать ход твоих мыслей. И опять заботишься.
– Он чуть помолчал.
– И целуешь, ласкаешь так, что у меня больше не остается ни одного шанса не любить тебя.
На последних словах Руся заметно смутилась, глаза спрятала и чуть покраснела.
– И всегда отталкиваешь. Каждый раз. Пожалуйста, не играй со мной.
Лик сдержал улыбку. Нельзя сказать, что произносил неискренние слова. Все, что он описал, он действительно чувствовал. Неискренним было то, как он это сказал и когда - все выверено и вовремя. На деле говорить он сейчас вообще не хотел, хотел прижаться к ней и зайти так далеко, как не позволил себе ночью, но, как заведено, Рыжик сменила лик. Из страстной, открытой женщины она перевоплотилась в застенчивую испуганную равнодушную девчонку. Одна бессознательно манит его и отдается, вторая боится и отталкивает. Лику вдруг снова захотелось покалечить ее родню и тех мужчин, с которыми она имела несчастье связаться в прошлом. Сколь глубокими и многочисленными должны быть раны, чтобы этот живой, любопытный рыжий нос так сопротивлялся любви?
Лик поднял руку и прикоснулся к ее волосам.
– Хочешь, уйду?
Она прикусила губу.
– Это да или нет?
На этот раз она едва уловимо отрицательно покачала головой. Удержаться от счастливой улыбки Лик не сумел. Да и как, когда сознание переполняли тысячи самых потрясающих эмоций? Задай он вопрос чуть раньше, из страха и упрямства она дала бы иной ответ, но не теперь. Расчет удался.
– В верности и чести клянусь моей любви, - тихо проговорил он на древнем языке рода Эйдолон.
Рыжик вскинула голову и с подозрением уставилась на Лика.
– Нет, я никакой другой женщине этого не говорил, - с насмешливой улыбкой ответил он на красноречивый взгляд.
– А вот ты, похоже, уже структуру родовой клятвы слышала.
Она снова смутилась.
– Ну, конечно!
– разочарованно зло прошипел Лик и поднялся. Вдруг расхотелось быть терпеливым и понимающим. Он почти вымаливает у нее внимание, произносит древний заговор, связывающий маниту, не ожидая того же взамен, а она?
– Мог бы догадаться! И кто тебе клялся? Котик твой?