Маша и Медведь 3
Шрифт:
— Так вот, касательно теории ходячего острова, — продолжил Леонид. — На мой скромный взгляд, этот природный (и, вне всякого сомнения, магический) объект вполне подходит к описанию титанов. Многоглавые — вы посмотрите на эти окружающие нас вершинки! А ведь их может становиться больше, если у острова возникает в том нужда. С той же лёгкостью он отращивает и подвижные, феноменально пластичные скальные выступы, которые вполне можно назвать руками. Поэтому мне, — он слегка улыбнулся, — нравится именовать его Бриареем. Хотя не все товарищи меня поддерживают.
— Ишь, как запел, соловей! — ревниво сказал кто-то из толпы.
Меня, если
— Ну, что ж, — поднялся вдруг отец Филарет, — все мы живы — и это ли не повод вознести благодарение Господу? И помолиться о благословении на дела грядущие.
Это заявление волшебным образом переключило присутствующих на иные мысли. Более того, после молебна к батюшке выстроилась целая очередь желающих исповедаться после долгих лет изоляции. Однако я была железобетонно уверена, что вопрос о женском внимании поднимется очень скоро. И не я одна.
— Чтоб ни на шаг от меня не отходили! — строго прорычал Баграр, и нам совсем не захотелось с ним спорить.
Пока общий дом был занят под исповедальню, мы уселись под пальмами во дворике. Баграр с помощью есаула Погребенько (потому что не все сразу способны перестроиться на общение с медведем) принялись расспрашивать старожилов: не приходилось ли им находить на этом острове что-нибудь таинственное? В смысле — ещё более таинственное, чем ходячий кусок скалы, наделённый собственной волей?
И такое место немедленно было заявлено! По описаниям оно немного напоминало сокровищницу… только без сокровищ. И находилось оно совсем даже рядом, в одной из верхних «глав» Бриарея. Мы все оживились и захотели немедленно туда сбегать, но…
Остров снова пришёл в движение. По периметру деревеньки поднялся каменный трёхметровый забор.
— Н-ну, мы могли бы и перескочить, — прикинул Баграр.
— Не стоит совершать опрометчивых поступков, — предупредил нас Леонид. — Если он заподозрит, что в минуту опасности вы куда-то убегаете, то может снова запечатать нас в пещеру с куполом. Всех. А это, согласитесь, куда менее приятно, чем видеть голубое небо.
«ЦАРИЦЫН»
В этот раз, выступая перед своими курсантами, Аристарх Леонидович чувствовал себя странно и неловко, как никогда. Однако, судя по глазам, для многих парней сообщение о том, что крейсер попал в зону возможной магической агрессии, вовсе не стало никакой новостью. Мало того, они были внутренне готовы. И более всего — те, которые окружали наследника.
А потом началась она. Магическая агрессия.
Поначалу она всё также маскировалась под природную аномалию. Экран радара показывал чудеса в решете, вспыхивая россыпью отметок, чтобы в следующий миг погаснуть и вспыхнуть снова, совсем другой конфигурацией. Серый обволакивающий сумрак, скрывающий горизонт, начал придвигаться ближе и ближе. Наконец он подступил к самым бортам крейсера. И в этом воздухе становилось тяжко дышать, и молодые здоровые парни покрывались испариной, словно полдня таскали тяжести.
Все звуки глохли в подступающем тумане, словно в ватной подушке. А вот оттуда… Оттуда начали доноситься шорохи. И невнятный плеск. И тихий скрежет, словно кто-то, с неопределённым количеством щупалец и клешней, царапает обшивку борта, пытаясь подняться на палубу.
«Царицын» крался малым ходом, опасаясь в незнакомых водах налететь на мель. Серая туманная мгла тянулась следом, образуя рваные шлейфы.
И вдруг, словно кто-то внезапно передумал и переменил стратегию воздействия на собранных в стальной коробочке людей — одномоментно, из ничего — в тумане возникли множественные силуэты каменистых островков — со всех сторон одновременно. «Царицын» сразу оказался посреди целой россыпи скальных глыб, больших и малых, что само по себе несло опасность. Расположенный рядом с радиолокационной станцией прожектор (о котором все курсанты думали, что он давно неисправен) внезапно включился и выхватил силуэт, выдвигающийся из-за одного из островков. Это был линейный крейсер, очень близкий «Царицыну» по классу и вооружению (уже редкость), и его орудийные башни разворачивались в сторону русского корабля.
Взревела общекорабельная тревога. Низкий густой голос ревуна наполнил лабиринты отсеков и переходов. Матросы, курсанты и офицеры — все, кто по какой-то причине оставались в кубриках и каютах, устремились к своим боевым постам.
Дальше был бой. Долгий, выматывающий. Сюрреалистичный. Острова возникали и исчезали в тумане. И также внезапно возникали и исчезали корабли. Грохотали орудия и изрыгалось пламя. Корпус «Царицына» содрогался от собственных тяжёлых залпов и от потрясающих его ударов. Воздух наполняли гарь и орудийный грохот. Пока… Пока в мелькнувших стёклах чужого капитанского мостика корабля, возникшего совсем близко, капитан не заметил своё собственное лицо.
— Прекратить огонь!
Побледневший начальник курса обернулся к нему более чем резко:
— Я вынужден напомнить вам, чем мы рискуем!
— Раскройте глаза! Мы воюем с зеркалами. И страдаем от собственного огня.
Команда разнеслась по системе связи. В наступившей тишине потрёпанный «Царицын» замер, окружённый целой эскадрой собственных двойников. На их палубу выходили и строились моряки. А потом эти команды начали гибнуть — самыми разнообразными способами. Они горели, задыхались в дыму, раздирались дикими зверями и разлагались в язвах.
Капитан смотрел на происходящее с выражением крайней брезгливости:
— Она хочет сломать в нас волю к сопротивлению.
— Вы полагаете — всё же, лиса? — Аристарх Леонидович отвернулся от лицезрения собственной отвратительной смерти.
— О точности формулировок поговорим, если останемся живы. «Она». Дурная сила. Я бы на вашем месте поддержал боевой дух курсантов. Нас не получилось взять в лоб, попробует хитростью.
Неизвестно, чувствовала ли лиса ответную эмоциональную волну. Только крейсера-призраки начали тонуть один за другим, а призрачные экипажи пытались выплыть, в то время как из морской глубины выныривали пасти, клешни и прочие неприятные детали и утягивали их на дно.
— Эк, гадость какая, — высказался помощник капитана. — И знаешь, что морочит, а всё одно, противно.
— На это и расчёт.
— Возмущения по правому борту!
С той стороны и впрямь происходило что-то странное. Потемневшие воды бурлили, словно под поверхностью закипал гигантский котёл. Прожектор — единственный, на самом деле, артефакт русского флота, позволяющий отслеживать направленную магическую опасность, шарил по волнам рассеянным лучом.
— Стрельба по готовности!
Море вспухло комком гигантских глянцево-чёрных щупалец… и немедленно получило орудийный залп в самую их сердцевину!