Маша, возьми в работу
Шрифт:
— Совсем взрослая, значит, — улыбнулся Дима, привлекая меня к себе. — Так, а куда взяли? Что за компания?
— А ты угадай.
— Ну, наверное, на завод? — предположил он. — Туда же, где Анька. Завод «Салют». Нет?
— Нет. Холодно.
— Тогда, может, «Красный пролетарий»? Мы там на практике были год назад. Помнишь?
— Нет. Это не завод. И вообще не по специальности.
— Тогда задача усложняется. Мне нужна какая-нибудь подсказка.
— Ну, ты раньше работал в похожем месте, и тебе нравилось.
— Кадровое агентство, что ли? — задумался Дима и, показалось, даже погрустнел.
— Да! — рассмеялась я. —
— Ты уверена, что…
— Что?
— Ну, что это твое.
— Я попробую. Вообще, это же так здорово — помогать людям найти работу.
— Знаешь, это ведь намного сложнее, чем тебе сейчас кажется. Это работа для немного других людей. Для уверенных, настойчивых. А ты всего боишься, стесняешься, в компаниях чаще молчишь. Тебе будет сложно.
— Вот поэтому, я и хочу эту работу.
Я отошла к окну и отодвинула штору. Внизу под окнами, в заросшем овраге петляла река Чермянка, похожая сверху на мутный ручей. Дима протянул мне бокал с белым вином.
— Пойдем. Не обижайся, Машка, просто подумай еще, и не спеши с работой. Тебе надо больше головой работать, ты же умная. Если не хочешь на завод, фиг с ним. Необязательно идти на завод, если училась на инженера. Можно ведь проектировать, чертить там… ты же всегда круто чертила.
— Я никогда не хотела быть инженером, — ответила я. — И сейчас, через шесть лет не хочу еще больше. Ты сам знаешь, почему я туда поступила. Слышал такую шутку? Цель первого высшего образования — понять, чем ты не хочешь заниматься всю оставшуюся жизнь. Так вот, для меня это не шутка. Ладно. Зря я тебе все это рассказала.
— Я просто предупредил тебя, что может быть сложно. Я не отговариваю тебя. Просто не хочу, чтобы это стало для тебя неожиданностью.
— Я знаю.
Каждую пятницу вечером мы лежим на диване и смотрим «Теорию большого взрыва». Пьем белое вино. Обычно сухое и всегда от завода Инкерман. Иногда бывает пиво и чипсы. Раз или два занимаемся любовью. Иногда в разных позах. После по очереди идем в душ. Сначала я. Потом Дима. А потом я жду его, и мне кажется, что он моется вечность. Смотрю вечерние новости на плазменном экране, и мои глаза медленно закрываются. Телефонная вибрация на подушке рядом. Кто-то звонит Диме. Или сообщение пришло. Открываю глаза. На экране светится имя Таня.
Я снова закрываю глаза и снова засыпаю.
Просыпаюсь в восемь, оттого что луч солнца светит мне прямо в левый глаз. Плетусь на кухню, чтобы поставить чайник и заварить кофе. За мной подтягивается Дима. Он мажет белый хлеб маслом, режет сыр, кладет сверху. К Диме лучше не подходить, пока он не выпьет кофе. Поэтому мы завтракаем, почти не разговаривая. Это занимает десять минут.
Наспех умываюсь и чищу зубы. Так же быстро одеваюсь. В девять мы вместе выходим.
Каждую субботу Дима отвозит родителей в «Ашан» за продуктами или едет туда один, чтобы купить все по списку. Иногда я езжу вместе с ним, но сегодня у меня другие планы. Дима не настаивает. Он подвозит меня до дома и едет дальше.
Я сижу на скамейке у своего подъезда и курю первую за этот день сигарету. Мои студенческие годы были счастливыми, но они закончились, оставив мне взамен страх и растерянность. Во всяком случае, взрослую жизнь я себе представляла немного иначе.
Глава 2
В четыре года мне вырвали два передних молочных сверху.
Они давно шатались, а под ними пробивалось два коренных. Говорили, что молочные зубы надо быстрее выдрать, чтобы освободить место коренным. Иначе они вырастут криво, и потом придется долго носить железные пластинки для исправления прикуса. Воспитатели, родственники, друзья родителей знали об этом. Каждый просил меня улыбнуться, чтобы потом умиляться. Позже они выросли. Прямые, но с щелью. Говорили, что это от бабушки — у нее точно так же.
В семь лет мне подарили Барби.
На самом деле это была просто худая пластиковая кукла. Такую достать было проще, чем настоящую Барби. Волосы мочалка, на лицо симпатичная, руки-ноги не гнутся, одна отваливается — ну и ладно. Но был один дефект. Незаметный, пока она одета. Кто-то помял ей грудь. Одна была вдавлена внутрь, а другая сплющена вдоль. В принципе ничего ужасного, но при всех лучше не раздеваться.
В остальном кукла ничем не отличалась от других. Можно сказать, жила полноценной пластмассовой жизнью. Общалась с такими же куклами и меняла наряды. У нее было очень много одежды. Бабушки постарались.
Однажды, играя с подружками на продленке, я завернула куклу в свитер и оставила в кустах. Я отбегала на пару минут. Думала, быстро вернусь и заберу ее, но когда вернулась, куклы уже не было. Остался только мой свитер и куча кукольной одежды, которую не взяли. Я больше удивилась, чем расстроилась. Кому могла понадобиться кукла с кривыми сиськами?
Я искала ее до вечера. Мне помогала девчонка из параллельного класса. Я не видела ее раньше и подумала, что она новенькая. Девчонка переживала больше меня, а куклу мы так и не нашли. Я отдала ей всю оставшуюся одежду. Она не хотела брать, но позже согласилась. Хорошо, что у ее куклы был тот же размер, что и у моей.
Так я потеряла куклу и нашла первую лучшую подругу. Мне всегда нравилось, что у нас с Нинкой есть своя история о том, как мы подружились.
Когда мне было десять, рядом со мной посадили Симановского Диму. Мы сидели за третьей партой и почти не разговаривали. Только здоровались. Раз в день я спрашивала у него, сколько времени. Дима носил часы. Большие электронные Casio. Я больше не знала, о чем говорить с мальчишкой в десять лет, но неожиданно привыкла к нему. К тому, что он всегда рядом. Начинала волноваться, когда он опаздывал к первому уроку. Гипнотизировала дверь. Ждала, когда она со скрипом откроется, и появится Дима, держа в руках объемную куртку. Пройдет к нашей парте, поздоровается, сядет рядом. Каждое утро ждала этого момента. Но однажды он не пришел. Заболел. И я целый день сидела одна. А потом еще неделю. Мне не хватало Димы. Я скучала по нему. Тогда я рассказала Нинке, что влюбилась.
Нинка не удивилась. Мол, об этом и так весь класс догадывался. Дима же красавчик. Он многим нравится. И почему-то посоветовала вести личный дневник. Сказала, что уже все девчонки ведут.
Мы брали толстые тетради и писали. Как прошел день. Что было в школе. Сколько раз Дима посмотрел, что сказал. Шестой класс. Мы приносили эти дневники в школу, менялись ими и читали на уроках под партой. Ну а что такого? В тех записях не было ничего, о чем бы не знали подруги. Мне нравился Дима Симановский. И новенькой Дашке он нравился. Я ревновала и обещала побить ее, если она будет к нему приставать.