Машина до Килиманджаро (сборник)
Шрифт:
– Ну а вот следующая картина… – сказал старик, сделав несколько шагов вперед.
Наконец долгое путешествие завершилось.
– Конечно, – вздохнул лорд Килготтен, – если вы действительно хотите все спасти, то в доме еще есть дюжина уникальных ваз эпохи Мин…
– Их стоит коллекционировать, – заметил Нолан.
– Персидский ковер на полу…
– Мы свернем его и доставим в дублинский музей.
– И изысканная люстра в главной обеденной зале.
– Ее следует спрятать, пока не закончатся Неприятности, – сказал Кейси, который уже изрядно устал.
– Ну что ж, – сказал на прощание старик, пожимая каждому руку. – Может быть, вы начнете прямо сейчас? Хочу заметить, что вам предстоит тяжелая работа – спасти эти сокровища для нации. А мне нужно несколько минут вздремнуть перед тем, как придет время переодеваться.
И старик удалился на второй этаж.
А четырнадцать поджигателей озадаченно наблюдали за тем, как он уходит.
– Кейси, – сказал Блинки Уаттс, – в твою маленькую головку не приходила мысль, что только из-за того, что ты забыл спички, нам придется работать всю ночь?
– Господи, где твое чувство эсс-тетики? – воскликнул Риордан.
– Заткнись, – угрюмо бросил Кейси. – Ладно, Флэннери, ты возьмешься за этот конец «Сумерек богов», а ты, Тиоухи, – за дальний, где девушка получает то, что ей нужно. Ха! Поднимайте!
И боги, безумно озираясь, оказались в воздухе.
К семи часам большая часть картин была вынесена из усадьбы и поставлена на снегу; вскоре им предстояло отправиться в разные дома. В семь пятнадцать лорд и леди Килготтен спустились вниз и направились к машине, а Кейси быстро выстроил свою команду так, чтобы леди не увидела, что здесь происходит. Парни приветственно покричали вслед уезжающему автомобилю. Леди Килготтен слабо помахала в ответ рукой.
С семи тридцати до десяти почти все картины по одной или по две были унесены.
Когда осталась последняя, Келли остановился возле темного алькова и с беспокойством взглянул на портрет старого лорда, написанный леди Килготтен. Он содрогнулся, решил проявить гуманность и забрал картину с собой в ночь.
В полночь лорд и леди Килготтен, вернувшись домой с гостями, обнаружили лишь широкие следы, оставленные в снегу, где Флэннери и Тиоухи волокли бесценные «Сумерки богов»; где ворчащий себе под нос Кейси организовал парад Ван Дейка, Рембрандта, Буше и Пиранези; последним деловито протрусил Блинки Уаттс с двумя набросками Ренуара.
Обед закончился к двум часам. Леди Килготтен отправилась в постель, удовлетворившись объяснением, что все картины одновременно были отправлены на чистку.
В три часа утра лорд Килготтен все еще сидел без сна в библиотеке, среди голых стен, перед потухшим камином, с кашне на худой шее и стаканчиком бренди в слегка дрожащей руке.
Примерно в три пятнадцать тихонько заскрипел паркет, задвигались тени, и через некоторое время с шапкой в руках в дверях библиотеки показался Кейси.
– Тсс! – тихонько прошипел он.
Лорд, который немного задремал, резко выпрямился, стараясь прийти в себя.
– Боже мой, – пробормотал он, – неужели нам пора уходить?
– Мы договорились на завтрашний вечер, – ответил Кейси. – К тому же это не вы должны уходить, а они возвращаются.
– Они? Ваши друзья?
– Нет, ваши.
И Кейси поманил его светлость рукой.
Старик молча пошел за ним по коридору, чтобы выглянуть из-за входной двери в глубокий колодец ночи.
Там, как замерзшая и потрепанная наполеоновская армия, нерешительная и деморализованная, стояла в темноте знакомая толпа, в руках у каждого были картины – некоторые несли их на спине или прислонили к ногам; усталые, дрожащие руки с трудом удерживали произведения искусства под медленно падающим снегом.
Ужасающая тишина опустилась на растерянных мужчин. Они оказались в затруднительном положении, словно один враг ушел, чтобы вести иные, замечательные войны, а другой, безымянный, бесшумно и незаметно подкрался сзади. Они продолжали озираться на горы и город, будто в любой момент сам Хаос мог спустить на них своих псов. Одиноко стояли, окруженные всепроникающей ночью, и слышали далекий лай разочарования и отчаяния.
– Это ты, Риордан? – нервно спросил Кейси.
– А кто, черт возьми, это может быть? – раздался голос из темноты.
– Что они хотят? – спросил старик.
– Тут дело не в том, что они хотят, скорее вопрос заключается в том, что теперь вы можете захотеть от нас, – послышался тот же голос.
– Понимаете ли, – заговорил другой, подходя поближе, так что в упавшем на него свете стало видно, что это Хэннеман, – рассмотрев все аспекты данного дела, ваша честь, и решив, что вы такой замечательный джентльмен, мы…
– Мы не станем сжигать ваш дом! – выкрикнул Блинки Уаттс.
– Заткнись и дай человеку сказать! – раздалось сразу несколько голосов.
Хэннеман кивнул:
– Так оно и есть. Мы не станем сжигать ваш дом.
– Но послушайте, – запротестовал лорд, – я уже приготовился. И могу легко все вынести.
– Вы слишком просто ко всему относитесь, прошу прощения, ваша честь, – вмешался Келли. – Легко для вас, но совсем нелегко для нас.
– Понимаю, – сказал старик, хотя он ничего не понимал.
– Создается впечатление, – заговорил Тиоухи, – что за последние несколько часов у всех нас возникли проблемы. Некоторые связаны с домом, некоторые – с транспортировкой и размещением, если вы понимаете, куда я клоню. Кто объяснит первым? Келли? Кейси? Риордан?
Мужчины молчали.
Наконец, тяжело вздохнув, вперед выступил Флэннери.
– Дело в том… – начал он.
– Да? – мягко сказал старик.
– Ну, – продолжал Флэннери, – я и Тиоухи прошли половину пути через лес, как два проклятых дурака, и преодолели две трети болота с этой огромной картиной «Сумерки богов»… когда мы начали проваливаться.
– Вас оставили силы? – с сочувствием спросил лорд Килготтен.
– Нет, мы просто проваливались, ваша честь, проваливались в землю, – добавил Тиоухи.