Машина до Килиманджаро (сборник)
Шрифт:
Он двинулся было дальше, но приостановился и, не глядя на меня, спросил:
– Куда же?
– Путь долгий.
– Похоже, что долгий, по тому, как вы это сказали. А покороче вам нельзя?
– Нет, – отвечал я. – Путь долгий. Примерно две тысячи шестьсот дней да прибавить или убавить денек-другой и еще полдня.
Он вернулся ко мне и заглянул в машину.
– Значит, вон в какую даль вы собрались?
– Да, в такую даль.
– В какую же сторону? Вперед?
– А
Он поглядел на небо.
– Не знаю. Не уверен.
– Я не вперед еду, – сказал я. – Еду назад.
Глаза его стали другого цвета. Мгновенная, едва уловимая перемена, словно в облачный день человек вышел из тени дерева на солнечный свет.
– Назад…
– Где-то посередине между двух и трех тысяч дней, день пополам, плюс-минус час, прибавить или отнять минуту, поторгуемся из-за секунды, – сказал я.
– Язык у вас ловко подвешен, – сказал он.
– Так уж приходится, – сказал я.
– Писатель из вас никудышный, – сказал он. – Кто умеет писать, тот говорить не мастер.
– Это уж моя забота, – сказал я.
– Назад? – Он пробовал это слово на вес.
– Разворачиваю машину, – сказал я. – И возвращаюсь вспять.
– Не по милям, а по дням?
– Не по милям, а по дням.
– А машина подходящая?
– Для того и построена.
– Стало быть, вы изобретатель?
– Просто читатель, но так вышло, что изобрел.
– Если ваша машина действует, так это всем машинам машина.
– К вашим услугам, – сказал я.
– А когда вы доедете до места, – начал старик, взялся за дверцу, нагнулся, сам того не замечая, и вдруг спохватился, отнял руку, выпрямился во весь рост и тогда только договорил: – Куда вы попадете?
– В десятое января тысяча девятьсот пятьдесят четвертого.
– Памятный день, – сказал он.
– Был и есть. А может стать еще памятней.
Он не шевельнулся, но света в глазах прибавилось, будто он еще шагнул из тени на солнце.
– И где же вы будете в этот день?
– В Африке, – сказал я.
Он промолчал. Бровью не повел. Не дрогнули губы.
– Неподалеку от Найроби, – сказал я.
Он медленно кивнул. Повторил:
– В Африке, неподалеку от Найроби.
Я ждал.
– И если поедем – попадем туда, а дальше что? – спросил он.
– Я вас там оставлю.
– А потом?
– Вы там останетесь.
– А потом?
– Это все.
– Все?
– Навсегда, – сказал я.
Старик глубоко вздохнул, провел ладонью по краю дверцы.
– И эта машина где-то на полпути обратится в самолет? – спросил он.
– Не знаю, – сказал я.
– Где-то на полпути вы станете
– Может быть. Никогда раньше на ней не ездил.
– Но хотите попробовать?
Я кивнул.
– А почему? – спросил он, нагнулся и посмотрел мне прямо в глаза, в упор, грозным, спокойным, яростно-пристальным взглядом. – Почему?
«Старик, – подумал я, – не могу я тебе ответить. Не спрашивай».
Он отодвинулся – почувствовал, что перехватил.
– Я этого не говорил, – сказал он.
– Вы этого не говорили, – повторил я.
– И когда вы пойдете на вынужденную посадку, – сказал он, – вы на этот раз приземлитесь немного по-другому?
– Да, по-другому.
– Немного пожестче?
– Погляжу, что тут можно сделать.
– И меня швырнет за борт, а больше никто не пострадает?
– По всей вероятности.
Он поднял глаза, поглядел на горный склон, никакой могилы там не было. Я тоже посмотрел на эту гору. И наверно, он догадался, что однажды могилу там вырыли.
Он оглянулся на дорогу, на горы и на море, которого не видно было за горами, и на материк, что лежал за морем.
– Хороший день вы вспомнили.
– Самый лучший.
– И хороший час, и хороший миг.
– Право, лучше не сыскать.
– Об этом стоит подумать.
Рука его лежала на дверце машины – не опираясь, нет – испытующе: пробовала, ощупывала, трепетная, нерешительная. Но глаза смотрели прямо в сияние африканского полдня.
– Да.
– Да? – переспросил я.
– Идет, – сказал он. – Ловлю вас на слове, подвезите меня.
Я выждал мгновенье – только раз успело ударить сердце, – дотянулся и распахнул дверцу.
Он молча поднялся в машину, сел рядом со мной, бесшумно, не хлопнув, закрыл дверцу. Он сидел рядом, очень старый, очень усталый. Я ждал.
– Поехали, – сказал он.
Я включил зажигание и мягко взял с места.
– Развернитесь, – сказал он.
Я развернул машину в обратную сторону.
– Это правда такая машина, как надо? – спросил он.
– Правда. Такая самая.
Он поглядел на луг, на горы, на дом в отдалении.
Я ждал, мотор работал вхолостую.
– Я кое о чем вас попрошу, – начал он, – когда приедем на место, не забудете?
– Постараюсь.
– Там есть гора, – сказал он и умолк, и сидел молча, с его сомкнутых губ не слетело больше ни слова.
Но я докончил за него. Есть в Африке гора по имени Килиманджаро, подумал я. И на западном ее склоне нашли однажды иссохший, мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может.