Машина ужаса(Фантастические произведения)
Шрифт:
Не знаю, сколько времени продолжался этот странный бой. Стрельба с острова прекратилась, но действие машин, видимо, усилилось. Я все больше чувствовал биение сердца, в висках стучало, дыхание становилось все труднее, сопровождаясь сильными болями. Я облокотился о борт и чувствовал, что готов потерять сознание.
И вдруг… все изменилось.
Боль от сердца сразу отхлынула, исчезло чувство тревоги и беспокойства, грудь ровно задышала. Я взглянул на две фигуры у радиоаппарата.
Они обе выпрямились, и Морев торжествующим жестом поднял руку.
— Друзья, — долетел до нас его голос: — противник телеграфирует: он сдается и просит прекратить стрельбу.
Сэр Пэджет своим громовым голосом сообщил то же экипажу. На мачте был поднят сигнал, передававший радостное известие на другие суда.
Восторженное «ура», правда, почти неслышное сквозь глухие оболочки, вырвалось из трехсот грудей.
Юрий стоял все в той же позе, лихорадочно впившись пальцами в поручни.
Морев подошел к клеткам и открыл жалюзи. Животные, обеспокоенные шумом, а может быть, и дошедшими, как и до нас, колебаниями, были возбуждены, но, получив корм из рук, успокоились и глядели молча своими круглыми глазами.
Противник сложил оружие.
Глава XXII
Эликотт кончает игру
Когда рассеялся дым, окутавший остров, мы увидели чуть видное в бинокль белое полотнище на высоком здании вблизи берега.
Гидропланам было передано по радио приказание вернуться на борт. На остров сообщили, что отправляется депутация для передачи условий капитуляции. Мы сошлись в группу, не решаясь все же освободиться от своих одеяний.
— Я отправляюсь на гидроплане, — объявил сэр Пэджет, — как уполномоченный правительства Соединенных Штатов, — кто из джентльменов желает меня сопровождать?
Юрий умоляющим жестом протянул руку. Я также изъявил желание. Что касается Сергея Павловича, мы все стали уговаривать его отказаться от этой попытки. Он не имел права собой рисковать. В конце концов мы отправлялись на неизвестное и легко могли попасть в ловушку. Но если бы с нами что-нибудь и случилось, от этого ничто не менялось по существу. С гибелью же Сергея Павловича осуждено было на поражение и все дело.
С этим спорить было трудно. С нами вызвался отправиться старший ассистент Морева, милейший человек, долговязый и несколько неуклюжий, косивший одним глазом, так что казалось, будто он все время подмигивает своему собеседнику.
Воображаю, как кривил в усмешку свои тонкие губы под маской наш военный начальник.
Через четверть часа аппарат отделился от борта судна, и нам навстречу начали падать очертания пологого берега и знакомых мне уже по рассказам Юрия построек.
Мы опустились почти у самой буковой аллеи, тянувшейся вдоль берега между двумя зданиями.
Оставив механика у аппарата, мы вышли на дорогу и некоторое время стояли в нерешительности, не зная, куда направиться.
Но тут мы увидели справа группу из нескольких человек, направлявшуюся к нам по аллее. Мы пошли навстречу.
Впереди шел грузный, среднего роста человек, в котором я сразу узнал знакомую фигуру нефтяного короля, моего собеседника в Питтсбурге. Он, правда, изменился сильно за эти несколько месяцев. Непокрытая голова была совершенно седа, глаза сидели глубоко, и сквозь их обычную непроницаемую завесу сквозил какой-то живой огонек не то злобы, не то сарказма. Лицо носило печать необычайного утомления. Он нетерпеливым жестом отбрасывал назад развеваемые ветром пряди седых волос, ниспадавших на высокий лоб, изборожденный глубокими складками.
Несколько позади этой характерной фигуры следовала группа человек пять или шесть, на которых, впрочем, я не обратил внимания.
Только одно лицо бросилось мне в глаза: рядом с Эликоттом шел высокий белокурый человек с голубыми глазами и матовобледным цветом лица. Это должен был быть Хенриксен.
Шагах в пяти от нас Эликотт остановился, в недоумении глядя на наши странные фигуры. Он что-то сказал, но тихий звук его голоса отдался смутным гулом в наших ушах. Наше положение становилось почти смешным рядом с этими людьми, стоявшими перед нами совершенно безоружными. Пэджет первый решительным жестом откинул назад шлем, и его сухая голова поднялась из складок его широкого костюма.
— Кого имею удовольствие видеть перед собой? — очевидно повторил свой вопрос Джозеф Эликотт с иронической усмешкой.
— Я — начальник экспедиции и уполномоченный представитель правительства Соединенных Штатов, — торжественно возгласил сэр Пэджет, делая шаг вперед.
— Надеюсь, что мне нет необходимости называть себя, — ответил нефтяной король. Я — хозяин этого острова и — неудавшийся хозяин вашей страны, — старик криво усмехнулся. На этот раз мое оружие оказалось бессильным, хотя я и не знаю, что оградило вас от него. Неужели эти удивительные облачения?
— Это к делу не относится, — сухо возразил полковник: — я имею определенные полномочия и буду говорить только об их исполнении.
— И эти полномочия?
— Именем президента республики я объявляю вас арестованным.
Джозеф Эликотт засмеялся.
— Я полагаю, что вы слишком торопитесь. Игра моя, правда, проиграна. Но согласитесь, что в данный момент вы здесь в моей власти.
— Это дела не меняет, — возразил Пэджет: — там, — и он указал рукой в том направлении, где виднелись дымки наших миноносцев, — все остается по-прежнему, и тот, кто является душою и мозгом этого дела, остался под защитой, неодолимой для ваших машин.
— Вы предусмотрительны, — процедил сквозь зубы старик: — но во всяком случае сейчас я тут еще хозяин и могу в любой момент направить мое оружие на Вашингтон, Бостон, Филадельфию. Не думаю, чтобы это входило в ваши расчеты.
Пэджет закусил губы. Наступило молчание.
— Извините, — раздался вдруг дрожащий голос Юрия…
Все невольно обернулись в его сторону.
— Я не вовремя вмешиваюсь в разговор, быть может, но… это очень важно для меня. И… одним словом, я хочу знать, где находится мисс Margaret Дорсей и что с ней?