Машина времени (сборник)
Шрифт:
– Слушайте, – обращаясь к нему, весело произнес Издатель, – вот эти господа уверяют, что вы побывали в середине будущей недели! Не расскажете ли вы нам что-нибудь о нашем маленьком Розбери? [3] Какой гонорар хотите – за все, оптом?
Путешественник во Времени, не говоря ни слова, занял отведенное для него место. На лице его мелькнула прежняя спокойная усмешка.
– Где моя баранина? – спросил он. – Какое наслаждение снова воткнуть вилку в кусок мяса!
3
Граф Розбери – в 1894–1895 гг., когда
– Рассказ! – крикнул Издатель.
– К черту рассказ! – сказал Путешественник во Времени. – Мне ужасно хочется есть. Я не скажу ни слова, пока в мои артерии не попадет известное количество пентона… [4] Благодарю! Пожалуйста, и соль тоже.
– Одно слово: вы путешествовали во времени? – спросил я.
– Да, – кивнул Путешественник во Времени: рот у него был набит мясом.
– Даю шиллинг за строчку, – быстро произнес Издатель.
Путешественник во Времени протянул свой бокал Молчаливому человеку и, не говоря ни слова, постучал по нему пальцем. Молчаливый человек, не спускавший с него глаз, вскочил с места и налил ему вина.
4
Пентон – вещество, получающееся в результате действия желудочного сока на пищу, содержащую белок.
Дальше за обедом стало как-то неловко. Что касается меня, то я с трудом воздерживался от вопросов, и, судя по всему, то же самое происходило с другими. Журналист пробовал рассказывать анекдоты, чтобы разрядить напряженную обстановку, а Путешественник во Времени занялся едой, демонстрируя гостям аппетит подлинного бродяги. Врач курил сигаретку и, прищурившись, внимательно наблюдал за Путешественником во Времени. Молчаливый человек, по-видимому, конфузился еще больше обыкновенного и с неожиданной для всех решительностью пил шампанское, бокал за бокалом.
Наконец Путешественник во Времени отодвинул тарелку и, посмотрев на нас, сказал:
– Должен извиниться. Но я просто умирал с голоду. Со мной произошли воистину удивительные вещи.
Он протянул руку и, взяв сигару, обрезал кончик.
– Ну, пойдемте лучше в курительную комнату, – прибавил он. – Это слишком длинная история, и потому не стоит начинать ее за неубранным столом.
Он встал, на ходу позвонил прислуге и провел нас в соседнюю комнату.
– Вы рассказали Блэнку, Дашу и Чозу о Машине времени? – спросил он меня, указывая на трех новых гостей, и сел в мягкое кресло.
– Но ведь это простой парадокс! – воскликнул Издатель.
– Я не в силах спорить сегодня. Я ничего не имею против того, чтобы рассказать вам эту историю, но с условием, чтобы меня не перебивали. Вы знаете: мне не терпится побыстрее все выложить перед вами – просто нестерпимая жажда. Большая часть моего рассказа покажется вам враньем. Ну и ладно! Хотя все это правда, от первого до последнего слова… В четыре часа – нынче в четыре часа – я был в своей лаборатории, и с того момента… я прожил восемь дней, но каких? Ни одно человеческое существо никогда не переживало ничего подобного! Я страшно утомлен, но не засну, пока не расскажу вам все. И уж тогда спать. Но только чтобы не перебивали. Согласны?
– Согласны! – крикнул Издатель, и все повторили за ним хором:
– Согласны!
Путешественник во Времени начал свой рассказ, который я и привожу дальше.
Сначала он сидел, откинувшись на спинку кресла, и говорил медленно, как страшно уставший человек, но потом немного оживился.
Записывая его рассказ, я особенно ясно чувствовал полную несостоятельность своего пера и неспособность передать все достоинства этого рассказа; однако же думаю, что он вас заинтересует. Вы не увидите бледного искреннего лица рассказчика, освещенного ярким светом лампы, не услышите интонаций его голоса. Вы не сможете представить себе, как в разных местах рассказа менялось выражение его лица! Большинство из нас, слушателей, сидело в тени – в курительной комнате не были зажжены свечи и лампа освещала только лицо Журналиста да ноги Молчаливого человека. Сначала мы иногда переглядывались друг с другом, но потом перестали делать это и уже просто не спускали глаз с рассказчика.
Путешествие во времени
– Прошлый вторник кое-кому из вас я уже говорил о принципах устройства Машины времени и в мастерской даже показывал вам эту Машину: тогда она еще не совсем была закончена. В мастерской моя Машина стоит и сейчас – правда, немного попорченная путешествием. Один из рычагов слоновой кости сломался, бронзовая перекладина погнулась, но все остальное еще хоть куда.
Я предполагал окончить ее в пятницу, но, когда приступил к сборке, заметил, что одна из никелевых осей оказалась на дюйм короче. Пришлось переделывать, и все было готово только к утру.
И наконец, нынче в десять часов утра первая из всех Машин времени начала свое путешествие. Я осмотрел ее в последний раз, проверил все винты, капнул масла на кварцевый стержень и сел в кресло…
Думаю, самоубийца, приставивший пистолет к виску, должен после выстрела испытать нечто вроде того изумления, какое было потом у меня.
Я взялся одной рукой за пусковой рычаг, другой – за тормоз. Нажал первый, почти тотчас же – второй. И у меня возникло впечатление, будто я покачнулся и падаю, – знаете, как во сне? Оглянувшись, я опять увидел свою лабораторию, в том же виде.
Произошло ли что-нибудь? На мгновение мелькнула мысль, что мои теоретические выкладки обманули меня. Взглянул на часы: всего минуту назад они показывали чуть-чуть больше десяти, а теперь на них было уже почти полчетвертого!..
Я глубоко вздохнул и, стиснув зубы, опять нажал обеими руками пусковой рычаг – и в тот же миг почувствовал толчок, лаборатория стала неясной, стемнело. Вошла мисс Уотчетт и, по-видимому не замечая меня, направилась к двери, ведущей в сад. Я думаю, ей все-таки понадобилось не меньше минуты, чтобы пройти эту комнату, но мне показалось, что она пролетела через нее, как ракета. Я еще сильнее нажал рычаг, до самого крайнего предела. И в следующую секунду наступила ночь, будто потушили лампу, а еще через мгновение уже было утро.
В лаборатории стало сыро и туманно. Снова пришла ночь, потом опять день, опять ночь, опять день – и так все быстрее и быстрее. В ушах у меня шумело, а в голове было странное, какое-то смутное ощущение неясности.
Боюсь, не сумею передать вам своеобразных ощущений, которыми сопровождалось это путешествие. Во всяком случае они не очень приятны. Как будто вы, совершенно беспомощные, стремглав несетесь вперед и при этом вас наполняет ужасное предчувствие: вот сейчас – вдребезги.
Пока я так мчался, дни сменялись ночами, ночи мелькали, точно взмахи черного крыла. Смутное ощущение, что я еще в моей лаборатории, вдруг исчезло, и я увидел солнце, быстро скачущее по небу и пересекающее его каждую минуту, от востока к западу, и каждую минуту отмечающее новый день.