Машина времени
Шрифт:
Огромные здания выделялись теперь вполне ясно и отчетливо, сверкая на солнце покрывающей их влагой и украшенные грудами нерастаявших градин, свешивавшихся вдоль карнизов.
Я чувствовал себя беззащитным в этом спутанном мире. Вероятно, то же самое должна чувствовать птичка, сознающая, что над нею, в воздухе, парит ястреб, готовый на нее опуститься. Мой страх возрастал, почти гранича с безумием. Я собрался с духом, сжал губы и снова напряг силы, работая руками и ногами, чтоб повернуть Машину. Она уступила, наконец, моему отчаянному натиску и повернулась, но при этом сильно ударила меня по подбородку. Положив одну руку на седло, а другую на рычаг, я стоял, тяжело дыша, готовый снова взобраться на сиденье.
Но вместе с возможностью
Потом я услыхал звуки приближающихся голосов. Сквозь кусты, окружающие Белого Сфинкса, я видел головы и плечи бегущих людей. Один из них выскочил на тропинку, ведущую прямо к лужайке, где я стоял со своею Машиной. Это было маленькое существо, не более четырех футов ростом, одетое в пурпурную тунику, перехваченную на груди кожаным кушаком. На ногах у него были сандалии или туфли. Я не мог хорошенько рассмотреть. Ноги его были обнажены до колен, а голова не покрыта. Заметив это, я в то же время впервые обратил внимание на то, как было тепло в воздухе.
Этот маленький человек произвел на меня впечатление очень красивого и грациозного существа, но чрезвычайно хрупкого. Нежный румянец, покрывавший его лицо, напомнил мне самый замечательный род чахоточной красоты, о котором так много приходится слышать. Но вид его сразу успокоил меня, и я снял свои руки с Машины.
V. В золотом веке
Через минуту мы уже стояли лицом к лицу – я и это хрупкое создание будущего. Он смело подошел ко мне и засмеялся мне прямо в глаза. Отсутствие в его поведении каких бы то ни было признаков страха очень поразило меня. Потом он повернулся к двум другим таким же существам, следовавшим за ним, и заговорил с ними на каком-то странном, но очень нежном и певучем языке.
Между тем явились другие, и меня окружила маленькая группа из восьми или десяти изящных созданий. Один из них обратился ко мне. Не знаю почему, но мне пришло в голову, что мой голос слишком резок и груб для них. Поэтому я покачал головой, указав на свои уши, и опять повторил это движение. Он сделал шаг вперед, остановился в нерешительности и, наконец, дотронулся до моей руки, и тут же я почувствовал словно прикосновение маленьких нежных щупальцев к моей спине и плечам.
Очевидно, они хотели убедиться, что я действительно существую. В этом не было ровно ничего внушающего тревогу. В самом деле, в этих хорошеньких маленьких людях было что-то внушающее доверие, какая-то грациозная мягкость, детская непринужденность. При том все они казались такими хрупкими, что, конечно, я одним движением мог бы разбросать их во все стороны, как маленькие кегли, если б захотел.
Однако я все-таки сделал предостерегающее движение, как только увидел, что их маленькие розовые ручки ощупывают мою Машину. К счастью, я вовремя вспомнил опасность, о которой было совершенно позабыл, и, перегнувшись через стержни, отвинтил маленькие рычаги, приводящие Машину в движение, положил их в карман и повернулся к маленьким людям, придумывая, как бы войти с ними в сношение.
Присматриваясь к их лицам, я заметил дальнейшие особенности их нежного типа красоты, напоминающей дрезденский фарфор. Их волосы, одинаково курчавые у всех, резко оканчивались у шеи и щек. Не было ни малейшего намека на какую-нибудь растительность на лице; уши их были необыкновенно миниатюрны. Рот у них был маленький, с ярко-красными, скорее тонкими губами, маленький остроконечный подбородок. Глаза были большие и кроткие, но – пожалуй, это может показаться тщеславием с моей стороны – я совсем не заметил в них признаков того интереса к себе, который был вправе ожидать.
Так как они не делали ни малейшей попытки заговорить со мной, а только стояли вокруг меня, улыбаясь, и переговаривались между собой нежными воркующими голосами, то я сам заговорил с ними. Я указал на Машину времени и на себя. Затем, не зная, как лучше выразить понятие о времени, я указал на солнце. Тотчас же одно маленькое изящное хорошенькое существо, одетое в пурпурную и белую ткань, повторило мой жест и несказанно поразило меня, воспроизведя своими губами подобие звуку грома.
Я смутился на мгновение, хотя смысл жеста был вполне ясен. Но мне внезапно пришел в голову вопрос: не были ли эти люди безумными? Вам трудно понять, как это поразило меня. Я всегда предполагал, что люди в 802 701 году должны оказаться далеко впереди нас в науке, искусстве – во всем. И вдруг один из них задает мне вопрос, указывающий, что его умственный уровень нисколько не выше умственного уровня нашего пятилетнего ребенка! Ведь он спросил меня, не свалился ли я с неба во время грозы!..
Это соответствовало, впрочем, их внешнему виду, их хрупкому телосложению и нежным чертам лица. Прилив разочарования охватил меня. На мгновение я подумал, что напрасно выстроил свою Машину времени!..
Кивнув головой, я указал на солнце и так искусно изобразил им гром, что они были поражены от изумления. Они отошли от меня на шаг и поклонились. Затем один из них, улыбаясь, подошел ко мне, держа в руках гирлянду из очень красивых цветов, но совершенно мне неизвестных, и надел мне ее на шею. Это было встречено ими мелодическими аплодисментами, и затем все стали бегать, рвать цветы и, смеясь, бросать в меня, пока совершенно не забросали ими.
Вы, никогда не видавшие ничего подобного, даже и представить себе не можете, какие нежные и удивительные цветы создала культура бесчисленного множества лет!
Кто-то из них, вероятно, высказал мысль, что меня, служившего для них игрушкой, надо бы выставить в ближайшем здании, и меня тотчас же повели к огромному серому зданию из растрескавшегося камня, мимо белого мраморного сфинкса, который словно наблюдал за мной все время, насмехаясь над моим изумлением.
Когда я шел вместе с ними, мне вдруг вспомнилась моя прежняя твердая уверенность, что наши отдаленные потомки будут отличаться глубокою серьезностью и высоким развитием интеллекта, – и я невольно рассмеялся.
Здание, куда меня привели, имело огромный вход и вообще было колоссальных размеров. Само собою разумеется, что я с величайшим интересом рассматривал все возрастающую толпу маленьких людей и огромное отверстие открытых ворот, темное и таинственное, сияющее передо мной. Общее впечатление от окружающего мира, который я мог наблюдать через их головы, было таково, как будто он весь представлял густое сплетение кустов и цветов и имел вид давно запущенного сада, но все же не заросшего сорной травой. Я видел множество высоких стеблей странных белых цветов с восковыми лепестками, шириной около фута. Они были разбросаны везде и, по-видимому, росли в диком виде среди кустарников, но я не присматривался к ним хорошенько в то время. Моя Машина осталась на лужайке среди рододендронов.
Арка главного входа была украшена богатой резьбой, но я, само собою разумеется, не рассматривал ее особенно внимательно. Впрочем, я заметил, когда проходил через нее, большое сходство со старофиникийскими украшениями, и меня поразило только, что резьба сильно пострадала от времени и во многих местах была сломана.
В дверях меня встретили другие маленькие человечки, одетые в еще более светлые одежды, и мы вошли все вместе. В своем темном костюме девятнадцатого столетия я представлял, вероятно, довольно забавную фигуру, увешанный гирляндами цветов и окруженный волнующейся толпой маленьких людей в светлых одеждах, сверкающих белизной своих обнаженных членов и наполняющих все кругом взрывами своего мелодичного смеха и нежного веселого воркования.