Масик
Шрифт:
И вдруг вспомнил, что не всё так просто. Например, еще во время пассов он, будучи ещё человеком, чего-то испугался. Да, конечно! Когда он делал пассы, то увидел своего кота, неожиданно пришедшего в неописуемое волнение. Кот спрыгнул с кресла, устремился к хозяину – и начал следить за ним своими горящими кошачьими глазами. Хотя он сам не отдавал себе тогда в этом полного отчета, но вот сейчас, вспоминая событие, нынешний Масик увидал его внутренним взором необычайно ясно и отчетливо. Если теперь прокрутить все в памяти, как киноленту…
«Да, тот серый кот, одновременно с проделываемыми мной пассами,
Теперешний Масик вздохнул горько. Похоже, что котом он стал навсегда; во всяком случае, он не знал, как теперь вернуть точку сборки в обратное положение… Вроде бы, она должна возвращаться обратно сама. Рано или поздно.
«Хотя… Котом быть неплохо. Кормят, ласкают. Отдыхаю целыми днями. Мурр– мурр– мурр… Вдох – мурр – выдох. Так забавно – мурчать!» – подумал Жорик, поскольку в нем снова возобладала его кошачесть.
«Зоя все утро рисовала… меня. Я развалился на какой-то толстой открытой книге, а она меня рисовала… Забавно! Когда я был человеком – меня никто не рисовал. А ещё – не холил и не лелеял», – лениво продолжил он свои кошачьи размышления.
Когда Зоя ушла на занятия, тогда её кот и устроился на подоконнике. И теперь Масик стал наблюдать за происходящим на улице. Был уже конец ноября, но погода стояла до странности теплая. «Хорошо там, за окном… Солнце светит. Розы ещё цветут. Дети носятся, играют. Птички прыгают. Мурр – мурр-мурр…», – блаженно расслабился Масик. В конце концов, он уже привык так жить, ему нравилась Зоя, да и кошачья, сытая жизнь – тоже.
И вдруг его обоняние уловило из открытой форточки сильный, неудержимо влекущий к себе, ни с чем не сравнимый запах, от которого у Жорика просто сорвало крышу, предоставив полностью его тело в распоряжение кошачьих инстинктов. Стремительно кот запрыгнул на форточку – и был таков.
На улице он прямиком бросился по направлению к манящему и очаровывающему запаху. Это почему-то так призывно пахла зеленая дверь первого этажа. Кот подошел к ней и стал тереться об нее мордочкой и мурлыкать. И вскоре понял, что он не одинок в неудержимом проявлении своих чувств. Рядом с ним теперь сидел также ещё один, здоровенный, котяра. Незнакомец бросил на нового в здешних местах кота пренебрежительный косой взгляд, подошел к двери и, совершенно игнорируя Масика, стал орать и обдирать краску с двери когтями.
– Глядишь ты! Опять бабке Надьке пацаны дверь валерьянкой облили! Ненавидят они её, и поделом! – хихикнул
Но как раз в это время дверь внезапно приоткрылась, и чьи-то цепкие пальцы ухватили бедного, нерасторопного кота за шкирку. Ну, а серо-белый здоровенный котяра тем временем, не будь дурак, уже проворно трусил отсюда прочь.
– Я тебя, изверг паршивый, в ведре утоплю! – орала злобная старушенция, потрясая той рукой, в которой держала кота. – Всю дверь мне ободрал, негодник!
Силища, неожиданно, оказалась у бабки немереная. Она приволокла брыкающегося и царапающегося Масика к себе в комнату, продолжая страшно ругаться.
Кот отчаянно распустил когти, и, как только она подняла его на уровень своего лица, вцепился бабке когтями в шею, а затем – вывернулся и укусил в руку, которой она его держала. Бабка, дико взвыв от боли, отшвырнула его прочь. Масик кинулся было к двери – но та оказалась уже закрытой на замок, и кот больно ударился о дверь головой.
Потом он из маленького коридорчика вернулся обратно, в комнату, и медленно вполз под диван. Бабка же тем временем отмывала с исцарапанных рук кровь где-то на кухне и обрабатывала раны йодом.
Немного позже, кот осторожно высунул голову из-под края диванного покрытия и осмотрел небольшую комнату. В ней было всего лишь одно окно, выходящее на улицу. Его форточка была плотно закрыта. Она чуть просвечивалась сквозь тонкую штору из ситца в цветочек, подоткнутую снизу книгами. Кроме того, в комнате находился диван, под которым сейчас и сидел Масик, большое зеркало-трюмо, телевизор и многочисленные шкафы с книгами. А также везде по стенам висели иконки в рамочках и плакаты, или же большие фотографии: портреты разных людей, по всей видимости, духовной направленности, – да и полку с книгами украшали всевозможные кресты и фигурки.
Тем временем, бабка вернулась из кухни и неожиданно стала молиться, а потом заявила громко, вышагивая туда-сюда по комнате и будто читая наставления невидимому собеседнику:
– Недаром нам Учителя говорят, что любые животные должны жить только на воле, а не превращаться в дармоедов. А иначе – одно паскудство от них выходит! Животные тоже должны совершенствоваться и развиваться, а не быть пушистыми игрушками! Вдобавок, у кошек – плохая энергетика, мешающая их хозяевам углубляться в духовную практику. Теперь, после кота, надо будет полностью атмосферу здесь очищать! Новую шану куплю и повешу, благовонные порошки пожгу, Учителям помолюсь… Но убийство, даже кота, это грех! А потому, я кота поймаю, и, чтобы он меня не исцарапал, посажу просто в мешок из-под муки – и отнесу куда подальше! А то ведь он, подлец, снова мне всю дверь попортит!
Кота она ловила долго. Всю ночь. Но ранним утром поймала-таки и отнесла куда-то, совсем в другой конец города, действительно в пыльном и вонючем мешке из-под муки – и вытряхнула его над густыми колючими кустами.
*
Выбравшись из-под кустов, Масик первым делом привел себя в порядок, вылизался, выбрал репьи и отряхнулся. Потом огляделся. «Ну и что теперь делать? Ведь понесла меня нелегкая вчера на улицу! Лежал бы себе дома, на подоконнике – и в ус не дул» – подумал он с горечью.