Маска демона
Шрифт:
Светлана Ольшевская
Маска демона
Глава I Освещенное окно
– А мне в лагере Ника рассказывала, – таинственно начала Маша Караваева, – у нее дедушка был археологом…
– Черным? – решил сострить я.
– Не знаю, может быть, и черным, – серьезно ответила Машка. – Даже скорее всего, черным. И однажды они с коллегами нашли в глухой степи возле одной деревни маленький курган, судя по картам, очень старый, и раскопали. В кургане оказался женский скелет жуткого вида, у которого практически не было нижней челюсти, и вообще имелось какое-то уродство, тут Ника сама подробностей не знала. Они еще ради любопытства расчистили его как следует. И только они это сделали, как вдруг поднялся страшный ветер, в несколько минут нагнало
– Ух ты! – боязливо поежилась Илона.
Стоял небольшой морозец, но мы не спешили расходиться из нашего «домика», сколоченного еще летом на терриконе [1] . Мы – это я и мои друзья Костя Егоров и Боря Псих… то есть, простите, Боря Ефимов, это у него прозвище такое, может, расскажу как-нибудь, за что он его получил. И девчонки – Машка Караваева, наша одноклассница, и Илона Скворцова, на год моложе. Машке ее фамилия очень идет – она сама как каравай, упитанная и румяная. И если бы мне кто-нибудь еще весной сказал, что я с ней буду дружить, я бы этому не поверил. Машку всю жизнь клинило на мистике, и мы с Костей вечно над ней насмехались, потому что ни во что такое не верили. Но после странных событий, случившихся с нами этим летом в лагере, мы стали с уважением относиться к ее рассказам. Собственно, происшествия в лагере нас с ней и сдружили, и с Илоной впоследствии тоже [2] . К тому же Илона нравится Косте… Хи-хи, я не ябеда!
До Нового года оставался еще почти месяц, но я не утерпел и решил запустить несколько салютов, которых моя тетя запасла к празднику великое множество. Тетя не возражала, а мы с ребятами сошлись во мнении, что лучшее место для запуска салютов – это, конечно же, террикон. Он у нас живописный: высотой метров сорок, у него усеченная вершина, представляющая собой большое холмистое плато, а посреди этого плато красуются огромные фигуры из сплавившейся породы. Эти фигуры, между прочим, когда-то не дали снести террикон – никакая техника не могла их разбить, так все и бросили, сняв лишь вершину. Вообще-то в нашем городе полно терриконов, спокойно соседствующих и со «спальными» многоэтажными районами, и с дореволюционными поселками, и с богатыми коттеджами, но такого красавца, как наш, наверное, больше нигде не найти, скажу без лишнего хвастовства.
Взобраться на террикон легко, поэтому летом здесь гуляют отдыхающие, устраивают пикники-шашлыки, а мы с ребятами построили в укромном местечке домик из подручных материалов. И теперь, запустив салюты, мы по «летней» привычке в него завернули, а Машка по той же привычке принялась рассказывать страшные истории, которых знала множество. Обстановка к тому располагала – темнота, тишина и уединенность создавали мрачную атмосферу, и мы не спешили уходить.
За Машкой подхватил Костя:
– А вот у нас сосед рассказывал, как одно время в молодости на кладбище подрабатывал, могилы копал. Кладбище было очень старым, и он при этом нередко натыкался на давние захоронения. Однажды копали они могилу втроем, он и двое мужиков постарше. И вдруг наткнулись на гроб, до половины засыпанный серебряными монетами! В гробу лежали останки женщины с длинной косой. Сосед хотел набрать монет, но один из его напарников заорал, чтоб никто ничего не трогал. И, перекрестившись, стал спешно зарывать могилу. Сосед ничего не взял, а вот другой его напарник ухитрился одну монету стащить, якобы невзначай «уронил» ее в ботинок.
– И с ним потом что-то случилось? – спросил Боря.
– С ним – нет, – ответил Костя. – А вот его сын, служивший в это время в армии, на следующий день ногу поранил, началась гангрена, и пришлось ампутировать стопу.
– Ужас! – воскликнула Илона. – Сын-то в чем виноват! Наверное, эта женщина тоже ведьмой была, вот и засыпали серебром, чтоб не встала ночью из могилы.
– Может быть, и так, – авторитетно сказала Машка. – А может, просто была богатой, и родня из тщеславия насыпала в гроб денег. Скорее всего там крылась какая-то семейная тайна, которую уже никому не разгадать. Но брать на кладбище, а уж тем более из могилы, ничего нельзя – быть беде.
– А вы про доброго Шубина слышали? – заговорил после паузы Боря.
– Слышали, – ответили хором Костя, Маша и я.
– Я – нет, – сказала Илона. – А кто это?
– Это добрый дух, хранитель угольных шахт! Встречают его только у нас на Донбассе, а больше нигде. Говорят, он такой косматый, похож то ли на гнома, то ли на домового, но иногда предстает в облике высокого седого старика с горящими глазами, в вывернутом наизнанку овчинном тулупе, и обладает могучей силой. Говорят, был когда-то, еще до революции, шахтер такой, Шубин по фамилии. В его обязанности входило поджигать факелом скопления метана, чтоб не случалось взрывов. Это было очень опасно, самоубийственная, можно сказать, работа, и однажды он погиб. С тех пор его дух блуждает по забоям, часто предупреждает шахтеров об опасности, может им еще чем-то помочь, а может и приколоться – дернуть кого-нибудь в темноте за ногу или разразиться громовым хохотом. А уж если кто-то из начальства простых рабочих обижает, Шубин может завалить его породой или уронить что-нибудь на голову. И все равно его называют добрым. Так и говорят – добрый Шубин. Кстати, живет он в заброшенных выработках. А эта шахта, на терриконе которой мы сейчас сидим, закрыта тридцать лет назад, а до того лет сто работала. Так что Шубин вполне может обосноваться и здесь, – тут Боря открыл сплетенную из веток дверцу и показал на заброшенное здание бывшей шахтной конторы у подножия террикона. – И не исключено, что сейчас он где-нибудь поблизости, слышит нас и думает – кому это в такую позднюю пору взбрело слоняться по моим владениям?
– Борька, прекрати! – завизжала Илона. – Нашел, где такое рассказывать! Мне теперь страшно!
– Да успокойся ты! – примирительно произнес Боря. – Тебе же сказано, он добрый – послушает и уйдет в свою шахту. Ладно, пусть теперь нам что-нибудь Денис расскажет!
Денис – это я. И проблема в том, что страшилок я не знаю. Слышал когда-то, конечно, но давно забыл. Вертелось в голове неотвязно про гроб на колесиках, а больше ничего не вспоминалось, хоть убей. Но ребята настаивали, и я – что делать? – начал:
– Сидит как-то девочка у себя дома, вдруг слышит по радио: «Девочка-девочка, гроб на колесиках ищет твой город»…
– Умнее ничего не придумал? – возмутился Костя.
– Нет, ты что-нибудь серьезное расскажи! – потребовала Маша.
– Ну, хорошо. Шла однажды одна моя знакомая ночью через лес. А лес там такой темный, густой, до ближайшего жилья далеко. Ей страшно, а тут еще волки где-то завыли. И вдруг навстречу едет… – я сделал паузу.
– Кто? – спросил Боря.
– Гроб на колесиках! – торжественно объявил я и прыснул.
– Опять ты про свой дурацкий гроб на колесиках! – разозлился Боря.
– Я и не хотел про него говорить, но ты сам спросил! – отбрил я. – Ну, могу рассказать другую историю. Когда-то давно-давно моя бабушка сидела у себя в селе, в деревянной избе, поздно ночью. И вдруг слышит – стук в дверь, три громких удара. Открывает, а там… – я сделал эффектную паузу, полюбовался на их физиономии и торжественно завершил: – …гроб на колесиках!
– Денис!!! – возмущенно заорали все, в то время как я покатывался со смеху. Впрочем, смех – дело заразительное, и они тоже стали хихикать вслед за мной. А я подумал – раз уж не знаю страшилок, то можно и выдумать. Как будто они тут одну правду рассказывали! И когда все отсмеялись, я сказал:
– Ладно, ставим на гробике крест, будет вам страшная история. Видите, вон там, у подножия террикона, прямая дорога идет? Так вот, когда-то давно там были рельсы, ходили поезда. И однажды, еще в войну, ехал куда-то поезд с красноармейцами, и на этом участке пути, как раз возле террикона, вошел он в густой туман и пропал. Так больше никто и не видел ни этого поезда, ни красноармейцев, что в нем ехали. Но с тех пор, раз в несколько лет, видят иногда случайные прохожие, как по дороге, где давно уже нет рельс, мчится на огромной скорости поезд времен сороковых. А из окон выглядывают скелеты! Стука колес не слышно, но видно – клубится туман, и среди этого тумана несется поезд.