Маска красной смерти
Шрифт:
Отец кладет руку на мою кисть, как бы говоря, что понимает — мне не по себе. Но не делает ничего, чтобы успокоить. И ничего не объясняет. Пытаюсь придумать, как бы спросить, во что он впутался, но прогулка обратно к Аккадиан Тауэр короткая, а у меня раскалывается голова. Мы оставляем стражу в лобби и в молчании поднимаемся наверх. Отец тянется рукой к своему карману.
— Я подумал, что тебе понравится это, — говорит он.
Это стихи, книга в кожаном переплете. Либо он заметил, либо знал, каким типом книг я могла бы дорожить.
—
Позолоченная дверь отворяется, открывая взгляду Эйприл, притопывающую ногой. Она ненавидит ждать.
— Ты должна пойти со мной, — говорит она. На ней красный корсет, волосы художественно собраны на макушке и украшены сверкающими черными заколками.
Я поворачиваюсь, готовая сказать ей, что не одета для выхода, что сил нет, и что отец уже уходит. Я все-таки упустила шанс задать ему вопрос.
— Элиот будет там, — Эйприл знает, как любопытен мне ее брат. Я обязана ему за то, что он взял меня в клуб.
— Я не знаю... — указываю на пентхаус B.
— Сомневаюсь, что он останется в клубе надолго. Нам нужно торопиться.
Оператор лифта заинтересованно смотрит на нас. Эйприл с торжествующим видом протягивает мне мою сумку.
— Тебе больше ничего не понадобится.
Я запихиваю книгу в свою сумку, и, скрещивая руки на груди, перехожу в наступление. Она ведет меня через холл к своей смешной паровой карете.
Эта карета — и чудо, и чудовище, подарок от ее дядюшки. Транспортное средство имеет подвижную крышу, которая может быть закрыта в плохую погоду, чтобы дождь не испортил прическу, и окрашена в белый цвет, с инкрустацией золота, словно путешествует здесь сказочная принцесса. Кроме того, ведет ее вооруженный водитель, и еще спереди двое стражей. Сзади — мальчик, закладывающий уголь в печь, нагревающую воду до состояния пара.
Эйприл говорит, что ученый, который изобрел карету, взорвал башню в замке принца Просеро, но я не знаю, правда ли это. Мы нуждаемся в средствах для передвижения с тех пор, как чума убила всех лошадей.
Вечер пасмурный, но не дождливый. Эйприл смеется.
— Оставь окно открытым. Мне нравится ветер, я даже рискую, ведь летучие мыши могут приземлиться мне на голову.
Летучие мыши. Их использовали, чтобы решить нашу проблему с москитами. Ученые что-то сделали, чтобы увеличить их, и теперь животы летучих мышей стали больше и могут съедать неограниченное количество кровососов.
Летучие мыши подхватили вирус от москитов, но не умерли. Они только переносят болезнь. Никто не говорит об этом. А еще о людях, которые переносят болезнь неделями или даже месяцами. Каждый обязан сразу же их убивать. И зараженных животных, и зараженных людей. Военные награждают тех, кто приносит
Эйприл передает мне фляжку, и я делаю большой глоток.
— Я не боюсь летучих мышей, — говорю,наконец, я.
Мы обе смеемся, но это не было бы так забавно, если б мы были трезвы или не вместе. Вместе проезжаем через руины некогда шумного города, а теперь всего лишь памятника нашим умершим.
Кто-то нарисовал большие черные буквы на стене здания. Силюсь разобрать их. ЖИЗНЬ СВЯЩЕННА. А СМЕРТЬ — ДАЖЕ БОЛЕЕ. Я смотрю на буквы, уродливые и кривобокие, а затем Эйприл задыхается и толкает меня вперед, впечатывая в обивку.
С глухим стуком камень врезается в бархатное сидение, где только что покоилась моя голова. Страж с левой стороны поднимает ружье и выстреливает, на лету разрушая следующий.
Эйприл дрожит больше, чем я когда-либо видела. Перепугана. Она поднимает первый камень, слишком большой для ее руки и к тому же неровный, и выбрасывает на улицу. Мы обе вздрагиваем от звука, который он издает при падении. Такой же мог быть слышен при столкновении с маской или костями моего отца. Если люди хотят кидаться в нас камнями, что ж, недостатка в них нет. Город разваливается на части, и эти части могут быть использованы для вооружения. Где угодно. Когда угодно.
Стражи Эйприл просматривают территорию, пока ее водитель поправляет свою собственную маску и ускоряется.
— Полагаю, я спасла твою жизнь. Снова, — наконец говорит она.
Полагаю, спасла.
Впервые я встретилась с Эйприл, стоя на кончиках пальцев на самом краю крыши Аккадиан Тауэрс. Менее двух лет назад.
Никто не приходил на крышу, но она поднялась ко мне и сказала:
— Что ты делаешь?
Я была так удивлена, что ответила честно.
— Представляю, каково это было бы — спрыгнуть отсюда.
Тогда она засмеялась. Это было типично для Эйприл, но я была в шоке от этого. Я пыталась скрывать свои суицидальные мысли ото всех, а эта девушка просто смеялась!
— Ты мне нравишься, — сказала она. — Я слышала о девушке, живущей в старых апартаментах принца. Мне нужна твоя помощь, чтобы заплести волосы.
Она сняла свою шляпу, показав мне волосы, половина которых была заплетена, половина — распущена. Ее мать слишком напилась, чтобы завершить прическу. — Не прыгай прямо сейчас, ладно?
Карета остановилась перед клубом. Эйприл начинает причитать из-за царапины на сусальном золоте, прежде чем направиться к немаркированной двери.
В мертвой тишине исследовательской комнаты я вздрагиваю, поймав собственное изображение. Я тиха как мышь, не из числа девушек, которые принадлежат подобным местам.
— Я не планировала приходить сюда сегодня, — бормочу я.
— Тем не менее, ты здесь, — говорит он. Невозможно определить, радуется он или злится из-за моего прихода. Но не осуждает. Вообще никаких эмоций.