Маска красной смерти
Шрифт:
— Хочешь сыграть? — спрашивает один. Его светлые волосы отбрасывают причудливые блики в свете свечей.
— Нет, нет, я не сильна в стратегии... — и только затем я понимаю, кто он.
Глава 4
Холодный воздух дует мне в лицо. Он ощущается более живым, чем тот, к которому я привыкла. Дрожа, я лежу в чужой кровати.
Холодно. Значит, почему-то я на улице. Но как
Прижимаю руку к лицу. Мои глаза склеены. Это случалось и раньше — плохая смесь макияжа и клея для ресниц. Эйприл давала мне немного средства для снятия макияжа, но я знала, что сейчас не дома, потому что пентхаусы в Башнях Аккадиан никогда не были так неуютно холодны.
Моя маска сдвинута.
И кто-то сбоку прижался ко мне. Ближе, чем бывали остальные люди с тех пор, как мы с Финном выросли. Нахождение рядом с кем-то заставляло меня чувствовать себя потерянной. Я отпрянула, а потом вздрогнула, когда мой друг по постели перебросил через меня руку. Боль от того, что я разлепила веки была сильная, но мгновенная.
В комнате нет ничего знакомого. Это мансарда в античном стиле с низкими потолками и острыми углами. Я отхожу и с шоком осознаю, возле кого лежу.
Он даже симпатичней в приглушенном свете раннего утра, который играет на его высоких скулах. Я смотрю на его закрытые глаза. Я знаю, что они темные, но темно-голубые ли? Или карие? Я желаю, чтобы он открыл их, и я смогла увидеть. Так странно видеть его не в стенах клуба на освещенном полу.
Его волосы спутаны. Я немного шевелю рукой, представляя, что посмела бы прикоснуться к нему, запустить пальцы в эти волосы и увидеть, как далеко заходит татуировка.
Мои мечтания прерывает смешок на высоких тонах.
Единственная вещь в этой комнате — кровать, где мы вдвоем устроились вместе, и низкий диван, который многое видал. На диване устроились двое детей.
Они не носят маски.
Но мы же снаружи, может, воздух безопасен? Я волнуюсь за свою маску. Меня хорошо учили, чтобы я не доверяла незнакомым фильтрам.
Девочка снова нервно хихикает.
— Ты настоящая?— спрашивает она.
— Да, — я смотрю в её сторону.— Почему ты спрашиваешь?
— Он никогда не приводил домой девушек, — говорит мальчик. — Никогда, а ты выглядишь нереально. Волосы не бывают такого цвета.
Я поднимаю руку и пытаюсь пригладить волосы. Эйприл перекрасила прядь в фиолетовый. Цвет хорошо сочетался с моими темными волосами, но я попросила ее не красить меня снова. Фиолетовый — это цвет болезни, синяка, который возникает перед развитием болезни.
Дети усаживаются на край кровати и всматриваются в меня.
— Ты выглядишь так, будто плакала, — девочка тянется, чтобы прикоснуться к размазанному макияжу под глазами, и
Я сажусь, чувствуя невероятное облегчение от того, что все еще полностью одета.
— Не буди его, — говорит маленький мальчик. — Он тяжело работает. Не ложился всю ночь.
— Да, я знаю, — говорю я, потому что часто вижу его за работой ранним утром.
Я прикидываю, волнуются ли за меня так мои собственные родители.
— Как тебя зовут? — спрашиваю, наконец.
— Я — Генри, — говорит маленький мальчик. — А это Элис.
— И откуда... — я колеблюсь, глядя на спящего парня. — Откуда вы его знаете?
Девочка, кажется, что-то замечает в моём голосе.
— Ты хочешь быть его девушкой, — уверенно говорит она.
— Он, — мальчик специально подчёркивает местоимение интонацией, — наш брат.
Их родственник выбирает именно этот момент, чтобы открыть глаза и посмотреть прямо на меня. Он моложе, чем я думала. Мне всегда казалось, что ему за двадцать, но вижу, что он приблизительно моего возраста. Может, восемнадцать.
Маленькая девочка наклоняется и шепчет:
— Его зовут Уилл. Сокращенно от Уильям, — в этот раз я не отодвигаюсь, когда она присаживается ближе.
Уилл улыбается мне, улыбкой невообразимой сладости, улыбкой, которой я от него никогда бы не ожидала, с его волшебными руками и дрожащим шепотом.
Мое сердце порхает.
— Итак, ты жива? — спрашивает он.
— Жива?
— Мертвые вредны для клуба. Только пару дней назад девушка захлебнулась собственной рвотой. Я не хотел, чтобы то же самое случилось с тобой.
Мое чувство удивления исчезает. Он принес меня сюда для пользы клубу. Не для того, чтобы спасти меня. И даже не из-за того, что я ему понравилась.
— Вы двое надоедаете нашей... гостье? — спрашивает он у детей. Они двигаются в сторону входной двери, через плечи, бросая неопределенные взгляды, оборачиваясь и пристально глядя на нас, пока он не делает раздраженный жест, и они все-таки уходят, хихикая, в соседнюю комнату.
— Ваша гостья? — спрашиваю я так холодно, насколько способна.
— Я не знаю, как еще называть тебя. Человека, который, я надеялся, не умрет в моей кровати? Я нашел тебя без сознания за одной из штор, когда заканчивал работу.
Мой стыд переходит в холодную волну гнева.
— Ты не думаешь, что должен был отвезти меня в больницу?
Он приподнимает темную бровь.
— У меня не было времени.
У него не было времени? Он нашел меня без сознания, принес домой, но не побеспокоился остановиться в больнице или доставить меня к отцу, который мог бы оказать необходимую медицинскую помощь?
Я сердито смотрю на Уилла, пылая неистовой яростью.
Он смотрит назад. Я осознаю, что он ведь не использует подводку для глаз, но его глаза такие темные и такие удивительные. И злые.