Маска красной смерти
Шрифт:
На этот раз он в маске. Он не умер, и, может быть, только может быть, не рисковал неоправданно. Сине-красный полотняный шарф обмотан и завязан вокруг горла.
— Шарф отвратительный, — бормочет Эйприл. Но в ее голосе глубокие эмоции, что-то такое, что она не хочет показывать никому из нас.
— Элиот, — мой голос — едва слышный шепот.
Его лицо в розовых ссадинах, а на руках повязки.
Я делаю два шага вперед, подходя к Элиоту, но он отклоняется от меня, поворачиваясь
— Хорошо, что вы здесь, — говорит Кент. — Теперь можно убираться.
Эйприл вырывается вперед и падает на грудь Элиота, а тот притягивает ее к себе на мгновение. Его глаза, когда он смотрит на меня через плечо, холодны.
Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, извиниться, но порыв ветра бросает нам шквал памфлетов. Один из них застревает в моей юбке, и я тянусь, чтобы вытряхнуть его.
Это политический памфлет, и на нем лицо моего отца с грубой подписью.
«Разыскивается за преступление против человечества.
Финеас Уорт, ученый, разыскивается за распространение смертоносной чумы и убийство как минимум половины населения Земли».
Слова бегут перед моими глазами, и я изо всех сил пытаюсь придать им смысл. Половина населения Земли. Это оптимистично. Отец говорил, что потери слишком велики для нашего понимания. Для устойчивости я опираюсь рукой о стену. Это было тем, о чем знала мама? Что отец уничтожил человечество, прежде чем спасти его? Неудивительно, что она боялась, что он потеряет надежду.
— Как он мог... — задыхаюсь я.
— Аравия, по всей вероятности, это неправда, — говорит Эйприл. — Но если это так, мы не причастны к тому, кто есть наши отцы и что они делают. — Эйприл сжимает мою руку. Ту, которая не кровоточит. Элиот осматривает улицу позади нас. Его глаза, когда встречаются с моими, остаются осторожными.
— Эй, мальчишка, может, ты поможешь мне с этим сундуком? — Кент зовет Тома, одаривая Элиота острым взглядом.
Когда снова поднимается ветер, бумага в моих руках трепыхает.
— Надо идти, — настаивает Кент.
— Я ненавижу мысль, что сейчас нужно уходить, — хмурится Элиот. — Это новое несчастье плохое, и Мальконтент поощряет хаос. Если мой дядя не будет ничего делать, то может быть...
— Мальконент не один, Элиот. У него есть армия и оружие, — обрывает Эйприл.
— И твоя армия не готова, — говорит Кент. — У нас недостаточно масок, чтобы раздать их. Мы даже не знаем, как противостоять новой инфекции.
— Но порядок в городе некому поддерживать.
— Это не значит, что ты сможешь сделать это в одиночку, — поспешно выпаливает Кент. Кажется, он знает о планах Элиота как никто другой. — Нам нужно доставить этот ящик с запасами на крышу морга. Моя заинтересованность здесь заключается
Он хлопает Элиота по спине, и тот вздрагивает. Затем Кент указывает на Тома, и они начинают тащить коробку по направлению к зданию.
— Откуда у Мальконтента армия? — спрашивает Элиот. Какое-то время меня забавляло заблуждение Элиота, но это время прошло.
— В болоте, — говорит Эйприл. — Сотни людей.
— Сотни? — он показывает Эйприл двигаться за Кентом и Томом.
— Аравия ранена, — говорит ему Эйприл.
— А разве не мы все?
Эйприл обнимает меня снова. Я делаю два шага, и теперь Элиот видит мою спину.
— Насколько плохо? — спрашивает он на ходу.
— Она потеряла много крови.
Музыка, пульсирующая на первом этаже морга, напоминает мне об Уилле и его предательстве, и моем предательстве собственной клятвы.
— Элиот, — задыхаюсь я.
Когда он оборачивается, его глаза уже не так холодны, как раньше.
— Да, дорогая? — слова ироничны, но не тон.
Я не знаю, что сказать. Я все еще держу памфлет. Я показываю его ему, но он смотрит прочь, словно не может смотреть и на него, и на меня одновременно.
— Отпусти, Аравия, — мягко говорит Эйприл.
Но я не могу. Мое плечо в огне, я истощена, но я не помню, когда в последний раз ела. И эта ужасная вещь, эта... ложь... о моем отце.
Я прячу памфлет в рукав. Прямо как делала с планами масок. Так давно это было.
— Надо торопиться, — говорю я слабым голосом. Кент и Том растворились в клубе, с коробкой между ними.
— Сейчас это не важно, — говорит Эйприл. — Смотри.
Шар плывет вверх и в сторону.
— Черт возьми! — бормочет Элиот. — Это привлечет каждого ублюдка в городе. О чем думает Кент?
Мы слышим приближающиеся шаги. Много людей, мужчин, марширующих вместе по улице.
— Бежим, — говорит Эйприл, вкладывая каждый кусочек ужаса, который когда-либо чувствовала по отношению к болезни, в одно это слово.
Мы бежим.
В лобби морга люди стоят повсюду, держа в руках напитки. Их лица выражают недовольство оттого, что мы тут шатаемся.
— Вам придется заплатить у двери, — говорит кто-то. Элиот ударяет его в лицо. И тогда мы снова пускаемся в бег, проходя через двери к лестнице. На втором пролете я спотыкаюсь. Элиот подхватывает меня, прижимая ближе к своей груди. Я знаю, что ему больно от этого, но не могу сделать еще один шаг, поэтому просить его отпустить меня выше моих сил. Я обхватываю его за шею и держусь так крепко, как только могу.