Маска предательства
Шрифт:
– Но если у тебя появится желание поговорить, то милости прошу.
– Спасибо, я знаю. – Дэн осушил стакан и поставил его на стол. – Ты хорошо себя чувствуешь? Я собирался приехать в Гринхиллс, но... был слишком занят.
– Понимаю. У меня все в порядке, – улыбнулась она. – Кстати, я теперь тоже очень занята.
– Что еще ты задумала, мама? – насторожился Дэн.
– Ничего особенного... просто взяла на себя часть домашних дел.
– Каких дел?
Леонора беспечно пожала плечами:
– Да обычных. Покупаю провизию, готовлю еду, тренирую лошадей...
– А что же слуги? – возмутился
– Слуги? – весело переспросила Леонора. – О, они все со мной, на месте. У каждого своя работа, за которую в конце каждой недели они получают приличную плату. Я говорила тебе, что веду счета? Вот еще одно мое занятие, с которым, должна заметить, я блестяще справляюсь. Теперь я могу с гордостью похвастаться, что тружусь наравне со слугами, что Гринхиллс находится в отличном состоянии и, что самое главное, в нем не признаются классовые различия!
– Мама...
Леонора вскинула голову жестом, который за последнее время стал несколько раздражать Дэна и в матери, и в Джеки.
– Но как мы можем высказываться против рабства, когда с нашей устарелой системой найма прислуги и возмутительно низким жалованьем практически сами пользуемся рабским трудом?!
Дэн выслушал ее возмущенную тираду и засмеялся:
– Кажется, мама, я передумал. Тебе обязательно нужно встретиться с Жаклин. У меня такое чувство, что вы с ней непременно подружитесь.
Лицо Леоноры осветилось радостной улыбкой, и она стала выглядеть намного моложе своих сорока девяти лет.
– Я буду очень рада познакомиться с твоей Жаклин! Она намеренно сказала «твоя Жаклин», но Дэн решил не заострять на этом внимание.
– Хорошо. Я подготовлю Жаклин и на следующей неделе приеду с ней обедать в Гринхиллс, если не возражаешь. – Глаза его были полны юмора. – Готовить будешь, конечно, ты?
– А ты думаешь, я не умею?
– Мама, я думаю, что тебе подвластно абсолютно все! Включая умение повергать меня в полное смущение. Боюсь, с тобой и Жаклин мне не видать спокойной жизни!
– Вот как? – живо переспросила она.
– Мама! – строго произнес Дэн, и на данный момент вопрос о его чувствах к Джеки был закрыт.
Леонора искоса взглянула на Дэна, собираясь завести еще один разговор на щекотливую тему.
– Вчера я получила письмо от твоего отца.
Дэн напрягся и круто обернулся:
– Ну... и как он поживает?
– Занимается своими делами и управляет Форсгейтом. – По ее лицу пробежала тень грусти. – Стареет, чувствует себя более одиноким...
– И все такой же упрямый, – с ледяным сарказмом закончил за нее Дэн.
– Дэн, ты знаешь, я разделяю твои чувства и взгляды. Но попытайся понять...
– Я не могу этого понять! – резко ответил Дэн. – Мама, мы уже тысячу раз обсуждали этот вопрос. С тех пор как мы покинули Англию, ровным счетом ничего не изменилось. Отец по-прежнему держится неприступно, он невероятно упрям и чрезмерно самоуверен!
– Как и его сын?
– Нет,
– Как и он своей.
– Но я не могу оправдать такое устройство общества, где человек получает превосходство над другими только из-за своего титула – титула, который принадлежит ему от рождения! В Америке человек своим трудом зарабатывает положение в обществе и уважение к себе.
– Мне неприятно, что ты так резко говоришь об этом, – мягко сказала Леонора, положив руку на напряженно стиснутый кулак сына.
Она надеялась, что после десяти лет разлуки неприязнь Дэна к отцу несколько сгладилась. Ей самой тяжело дался вынужденный разрыв с мужем, но прошедшие годы притупили боль и заставили ее более терпимо относиться к различиям их взглядов на жизнь, которые не могли изменить ни время, ни расстояние. Но Дэн испытывал все так же остро, как в двадцать один год, когда в ярости покинул Форсгейт и все, что он олицетворяет, чтобы начать новую жизнь, которая, с его точки зрения, была достойной и честной, а с точки зрения отца – нарушением закона Божьего.
– Я вовсе не резок, мама, просто меня это возмущает.
Леонора вздохнула и понимающе кивнула. Как она могла спорить с Дэном, когда ее взгляды остались прежними? Она продолжала любить Эдвина, как любила его еще с тех пор, когда была ребенком. Но теперь она была не той впечатлительной шестнадцатилетней девушкой, на которой он женился тридцать три года назад. С возрастом в ней сформировалась женщина с сильным, независимым характером, чьи убеждения решительно противоречили убеждениям мужа. Леонора хотела петь со своего голоса, а Эдвин, неколебимо придерживающийся укоренившихся в аристократическом обществе Англии представлений о месте и роли жены маркиза, и слышать об этом не хотел, стремясь полностью подчинить ее своей воле. И тогда она решила, что должна завоевать себе право на свою свободу. В результате в 1783 году вместе с озлобленным на отца сыном уехала в Америку.
– Мама? – Встревоженный голос сына отвлек Леонору от воспоминаний. Она сжала его руки.
– Если мне придется провести в городе все утро, у тебя найдется время для ленча со мной?
На лицо Дэна вернулась добрая, чарующая улыбка.
– Для тебя у меня всегда найдется время.
Леонора улыбнулась в ответ:
– Вот и хорошо. Тогда я проедусь по магазинам. И, Дэн, я действительно очень хочу познакомиться с Жаклин. Должно быть, она необыкновенная женщина!
Дэн кивнул, едва не рассмеявшись вслух. Необыкновенная? Да, Жаклин именно необыкновенная. Бог ведает, какая еще. Он с болью вспомнил пережитые не так давно подозрения и решил увидеться с Жаклин как можно скорее.
С самой субботы Джеки не спалось.
Обе ночи она без сна ворочалась в постели, охваченная возбуждением; ей слышался взволнованный голос Дэна, который нашептывал слова любви, она чувствовала на своем теле его ласковые горячие руки. Снова и снова она переживала тот миг острейшего наслаждения, которое он в ней вызвал.
Так вот каким был этот таинственный акт близости, о котором потихоньку говорили люди, ради чего они жили и умирали, к чему стремились. Вот к чему вело желание!
«Я люблю тебя, Жаклин Холт!» – снова всплыло в голове Джеки признание Дэна.