Маска призрака
Шрифт:
– Мерзавка! – взвизгнул он и попятился, едва держась на ногах.
На груди его, там, где острие меча распороло камзол, проступила кровь. Маг погрузил в нее пальцы и уставился на них с видом, будто именно крови найти никак не ожидал. Затем он перевел взгляд на Евангелину, и лицо его исказила лютая ненависть.
Поняв, что сейчас произойдет, храмовница метнулась к магу… но опоздала. Кровь на руках его зашипела, испаряясь на глазах, – маг высасывал ману прямо из нее. Кровавое пятно на груди задымилось, и глаза мага полыхнули адским огнем.
Волна чужой силы ударила прежде, чем Евангелина
Так она и лежала и, превозмогая тошнотворное головокружение, безуспешно пыталась встать. Руки отказывались повиноваться. Оглушительные вопли неслись, казалось, со всех сторон. Слышны были и крики стражников, которые, судя по всему, пытались пробиться в зал, но не могли совладать с толпой гостей, отчаянно продиравшихся наружу. И еще где-то позади кричали священницы, умоляя Верховную Жрицу бежать.
Волну жара Евангелина ощутила еще до того, как пламя обрушилось на нее. Она едва успела вновь призвать ауру, и на сей раз защита выдержала. Выстояла, но прогнулась под напором огня, и боль от ожогов оказалась мучительной. Храмовница пронзительно закричала. В глазах у нее потемнело, и она ощутила, как гаснут в ней последние жалкие очаги силы.
Прошло мгновение, а может быть, и час, пока Евангелина вновь открыла глаза. Она сидела на полу, скорчившись, прикрыв обожженными руками голову. Меча не было видно, – должно быть, выронила при падении. В воздухе стоял едкий запах дыма: где-то занялся огонь, и теперь пожар стремительно распространялся по залу. Паника, обуявшая толпу, усилилась, люди словно обезумели, и всякий на свой манер искал пути к спасению. Кто-то запустил креслом в сводчатое окно, и осколки стекла с оглушительным звоном осыпались на пол.
Затем Евангелина подняла глаза и увидела пару черных башмаков. Они принадлежали магу, и он неумолимо шел к Верховной Жрице. Венец свалился с ее головы, но по красному парадному одеянию Джустинию можно было безошибочно различить в дыму, заполнявшем зал. Она отступила к дальней стене и теперь стояла, прижавшись к ней спиной, точно загнанный в угол зверь. И не сводила настороженных глаз с мага, явно не желая поддаваться всеобщей панике.
Евангелина увидела, как маг поднял сжатый кулак и вокруг его руки соткался ореол набирающей силу магии.
– Нас и так уже боятся! – прорычал он. – Так пусть и у вас будет причина для страха!
С диким криком Евангелина вскочила. Стиснув зубы, чтобы превозмочь боль, она рванулась к магу и только чудом успела ухватить его за полу камзола. Она с силой дернула мага к себе, и тот попытался развернуться. Со взметнувшихся рук к потолку устремился клубок пламени. На миг показалось, что весь потолок залит раскаленными ало-черными волнами, бушующим огненным морем, которое на глазах растекалось все дальше.
Евангелина беспощадным броском швырнула мага на пол. Рыча, как зверь, маг попытался оттолкнуть ее прочь. Одной рукой он схватил ее за лицо, скрюченные пальцы впились в глаз, но храмовница ни на миг не ослабила хватки.
Кулак ее в латной перчатке с размаху обрушился на лицо мага – раз, другой, третий… и тут раздался хруст. Евангелина остановилась. Бальный зал был по-прежнему объят пламенем – но уже не волшебным. Виновник этого хаоса был недвижен, лицо его превратилось в кровавое месиво, и лишь опустевшие глаза взирали на Евангелину с немым укором.
А затем наступила тьма.
Придя в себя, Евангелина обнаружила, что сидит на полу террасы, примыкающей к бальному залу. Обычно во время дворцовых праздников гости выходили сюда, чтобы подышать свежим вечерним воздухом, но сейчас на террасе царил настоящий хаос. Всюду, куда ни глянь, потерянно толпились люди. Знатная женщина в изодранном платье бродила неподалеку от Евангелины, громко выкли-кая по имени какого-то мужчину. Видно было, что она вот-вот забьется в истерике. Рядом сидел на полу вальяжный аристократ; его дорогой камзол почернел от запекшейся крови, и дворцовый стражник неумело перевязывал его раны. Вдалеке же метались стражники городские, безуспешно пытавшиеся восстановить порядок.
Долго ли она валялась без сознания? Что с Верховной Жрицей? Разобраться, что происходит вокруг, невозможно – слишком велико смятение, слишком много доносится отовсюду беспорядочных криков. Евангелина попробовала встать, но боль обрушилась на нее, словно удар кулака. Стиснув зубы, она осторожно опустилась на пол и постаралась собраться с мыслями.
Из окон дворца валил дым, и только сейчас прибыли пожарные с ведрами воды. Оставалось надеяться, что они сумеют справиться с огнем прежде, чем выгорит добрая половина дворца. В противном случае императрица, вернувшись из Халамширала, будет, мягко говоря, недовольна.
Если только правительница сама не замешана в этом покушении. Вряд ли можно считать простым совпадением, что ее не было во дворце в тот самый вечер, когда маг пробрался на бал, чтобы убить Верховную Жрицу. Если это подозрение справедливо, тогда храмовники вряд ли что-то смогут сделать. Если нет… что же, кто-то поплатится за случившееся.
Евангелина зашлась в приступе кашля. В глазах у нее потемнело.
– Рыцарь-капитан? Все ли в порядке?
Не сразу Евангелина поняла, что к ней обращается Лелиана – та самая рыжеволосая женщина, с которой у нее недавно состоялся столь странный разговор. Лелиана присела на корточки рядом с Евангелиной, и во взгляде ее было непритворное сострадание.
– В порядке? – непонимающе переспросила Евангелина. Потерла лоб – и лишь тогда обнаружила, что волдыри на руках исчезли. Ни следа от ожогов.
Лелиана, получив ответ на свой вопрос, улыбнулась:
– Маги уже здесь. Один из них по моей просьбе исцелил тебя, но болеть будет еще долго. Боюсь, ты изрядно надышалась дымом. Я беспокоилась…
– Нет-нет, все хорошо. Спасибо. – Евангелина помотала головой. Крики, доносившиеся отовсюду, теперь были слышны намного явственнее, и очертания мира постепенно обретали четкость. – Что… что с Верховной Жрицей? Она не пострадала? Ей удалось выбраться отсюда?