Маска
Шрифт:
Де Брюс метнулся ей навстречу и остановился в десяти шагах от девушки.
— Мелисанда Вильгельмис… — На его губах играла победоносная улыбка. — Какая неожиданность! Или мне звать тебя Мельхиором?
Она не ответила.
Граф улыбнулся еще шире.
— Неважно, Мельхиор или Мелисанда. Ты кое-что должна мне объяснить. Почему ты не убила меня, когда я беспомощно стоял на коленях у твоих ног?
Мелисанда взглянула ему в глаза.
— Потому что я не подлый убийца, как ты. — В ее голосе еще слышалась легкая хрипотца, но он звучал громко и уверенно.
Де Брюс покачал головой.
— Ну надо же! Какая же ты дурочка. Твое тело — тело женщины, Мелисанда Вильгельмис, но в душе ты все та же маленькая девчонка. Жизнь — это борьба, могла бы уже это понять. И важно одно — жрешь ты или жрут тебя. У тебя была возможность прикончить меня. Но ты ее упустила. А теперь ты моя с потрохами! — Он облизнулся. — И я жду не дождусь попробовать, какова же ты на вкус, дорогая.
Мелисанда покосилась на меч, лежавший у дерева. Она знала, что едва ли у нее есть шансы против столь опытного бойца, как де Брюс, но сдаваться без боя не собиралась.
Похоже, он угадал ход ее мыслей.
— Ну же, Мелисанда! Хватай свой меч. Ты оскорбила бы меня, сдавшись без сопротивления. К тому же мы так и не завершили наши тренировки в фехтовании. Они оборвались столь внезапно…
Не медля ни секунды, Мелисанда нагнулась и взяла меч.
Оттмар де Брюс ухмыльнулся.
— Какое зрелище! Жаль, что я не могу нарисовать тебя такой — за миг до того, как я отправлю тебя в преисподнюю.
Мелисанда прищурилась. Она не выказывала страха.
— Мы еще посмотрим, кому суждено сегодня отправиться в ад.
— Сильно сказано. Что ж, давай выясним, что острее — твой меч или твой язычок.
Занеся оружие, де Брюс нанес первый удар. Мелисанде удалось парировать его, и в этот момент она поняла, что граф сильно ослабел. Пребывание в тюрьме лишило его сил, хотя он вряд ли признался бы в этом. Пригнувшись, Мелисанда взмахнула мечом. Сейчас ее преимуществом была скорость. Лезвие задело шею де Брюса, оставив легкую царапину. Граф ошеломленно отпрянул, на котту капнула кровь. Прежде чем де Брюс успел оправиться от потрясения, Мелисанда нанесла следующий удар. На графе не было доспехов, только бархатный плащ, и девушке удалось ранить де Брюса в бок. Мужчина вскрикнул, но успел молниеносным движением выбить меч из ее руки. Мелисанда отпрянула. Она была уверена, что проиграла. Без оружия ей нечего было противопоставить де Брюсу.
Тяжело дыша, он двинулся в ее сторону. Его лицо исказилось в гримасе — вначале Мелисанда подумала, что это ярость, но затем поняла, что Оттмар страдает от боли. Бархатный плащ пропитался кровью. Граф замахнулся, но его движения были медленными и неточными, и потому Мелисанда увернулась. Следующий удар — и лезвие вошло в ствол дерева, за которым спряталась девушка. Де Брюсу понадобилось время, чтобы высвободить клинок, и Мелисанда, воспользовавшись моментом, подняла свое оружие. Когда она повернулась к де Брюсу, граф повалился на колени и застонал. Из уголка его рта текла тонкая струйка крови.
Мелисанда опустила меч.
— Проклятая ведьма! — прохрипел де Брюс. — Отправляйся в преисподнюю, Мелисанда Вильгельмис.
— Думаю, это тебя там уже ждут, Оттмар де Брюс, — спокойно возразила она. — Я не хотела тебя убивать. Это желание развеялось. Моя ненависть угасла, когда я увидела тебя на эшафоте. Ты сам захотел пасть от моей руки.
Де Брюс застонал.
— То, что было предначертано судьбой, исполнилось, — продолжила Мелисанда. — Теперь тебе предстоит отчитаться перед Господом за свои злодеяния. И да смилостивится Господь над твоей душой.
На поляну выскочил заяц, принюхался и шмыгнул мимо Мелисанды. Глаза де Брюса закатились, он упал ничком и больше не шевелился.
Мелисанда молча простояла несколько минут, затем наклонилась, сняла распятие, которое носила на груди, вложила крестик в мертвую руку де Брюса, сжала холодеющие пальцы и помолилась.
***
Вендель вышел из дома. Стояло туманное осеннее утро. Где-то там, за клочьями тумана, скрывался Ройтлинген с родными улочками, отчий дом, двор, винный погреб и трактир. Его родина. Но отныне не его дом.
По пути из Ураха в Ройтлинген две недели назад Вендель о многом передумал. Дружба с Мертеном де Вильмсом и его внезапное исчезновение выбили юношу из колеи. Он никогда не предполагал, что будет так скучать по человеку, общение с которым было столь непродолжительным. События в Урахе, необъяснимое поведение палача и успешный побег де Брюса почему-то оставили Венделя равнодушным. И когда к вечеру они с отцом доскакали до Ройтлингена, Вендель принял решение. Он понимал, что разочарует родителей, что не только они, но и многие жители города с осуждением и гневом воспримут его решение, но Вендель был уверен, что поступает правильно.
На следующее утро он пришел к Ангелине и поговорил с ней. Она на удивление спокойно приняла его слова. Девушка призналась, что предвидела нечто подобное и не сердится на него. Напротив, она желает ему всего самого лучшего. Впрочем, в ее тихом голосе слышалось разочарование.
Отец Ангелины не проявил такого понимания. Он угрожал подать на Венделя в суд, требовал в качестве возмещения убытков двойное приданое и официальное заявление, что, мол, вина в расторжении помолвки лежит исключительно на Венделе, что юноше не в чем упрекнуть его дочь. Эрхард Фюгер долго молчал, когда Вендель заявил, что не женится на Ангелине. Затем он, не глядя на сына, указал на дверь.
— Тебе тут больше не место, — сказал Эрхард. — Я не хочу тебя больше видеть.
Вендель обещал выплатить деньги на возмещение убытков и публично взять вину за расторжение помолвки на себя. Этим он успокоил семью Урбанов, но не своих родителей. Ему было жаль причинять им такую боль, однако Вендель надеялся, что когда-нибудь они поймут и простят его.
Теперь он жил в маленькой хижине неподалеку от замка Ахальм. Хижину окружали виноградники, во время сбора урожая тут жили работники, зимой же она пустовала. Эту часть виноградника обрабатывал тот самый мужчина, сына которого Вендель спас летом. Мальчик и его старший брат приходили к нему каждый день, приносили буханку хлеба и кувшин вина. Иногда в их котомке оказывался кусок сыра или ветчины. Виноградарь с удовольствием пригласил бы Венделя отобедать у него дома, но боялся навлечь на себя гнев своего нанимателя.