Маска
Шрифт:
– Что это значит? – поинтересовался он, – непонятная символика. Ты – сектант? – рассерженный Григорий не пожелал сдерживать чувства и задал вопрос прямо в лоб. Мишка тут же, спохватившись, прикрыл знак рукой, а другой наощупь нашел майку и натянул ее на себя наизнанку.
– А, – это армейское баловство! Бравада, знаете ли, пубертатная! Посмотрите на себя – тоже найдете нечто подобное.
– Да, ладно, ты, Миш! Ты же в Армии не служил, "откосил" по какой-то неведомой болезни! – опьяневший и очухавшийся Сашка выдал "на гора" правду-матку. Он давно знал Мишку, периодически пересекаясь с ним по компьютерным делам. Парень был значительно моложе Мишки,
Мишка, разоблаченный внезапно и предательски, гневно поджал губы, тонкие его ноздри заметно раздувались, в руке хрустнул смятый пластиковый стаканчик…еще бы немного, и завязалась драка между приятелями, но своевременно вмешавшийся Степан, приостановил на корню все это дело. Он подошел к внуку, возложив старческую сухую руку ему на плечо бережно и тепло, передав тем самым поддержку и силу, отчего Мишка обмяк, опустил напряженные для рывка плечи и немного молча посидел, тупо глядя в одну точку на столе, а потом безмолвно ушел в глубину помещения. В тот вечер его больше никто не лицезрел.
– Ребятки, все хорошо. На Мишку не обращайте внимания: трудный он человек, – уживаются в нем гены противоположных по характеру родов, линий! Это все равно, что как два человека в одном тесном мирке живут: то ссориться и конфликтовать начинают, то мирятся и очень дружны, – тогда он весел и оптимистичен! Противоречивая он личность, неуживчивая. Но он не злодей, в целом, даже добрый. Не обижайтесь на него ежели что и отнеситесь с пониманием, прошу вас!
Ребята внимательно слушали "заключительное" слово деда, впитывали его рассудительность, тонкое понимание душ и доброе ко всем отношение. Сашка даже выразил сожаление, что в состоянии аффекта обидел Михаила. Разговор затянулся за полночь. На вопросы к деду, что за "фигня" напала на Сашку, тот витиевато сваливал все на опасно-аномальную зону, в которой возможно "десантирование" инопланетян или посещение сущностей из других миров. Это, мол "не изучено и очень опасно"– завершил он, когда уже сделалось значительно прохладнее, чем днем, за окном послышалось задувание ветра, беспокойное, усиливающееся движение ветвей древних деревьев. Воображение испуганных людей видело в колыхании сучьев и шорохе листвы, движение скрюченных монстров, подкрадывающихся к жилищу и окружающих его…Григорий распахнул дверь, чтобы убедиться, что все это не больше, чем игра воображения. На улице накрапывал дождь и опустилась такая темень, что едва можно рассмотреть темные силуэты гигантских лип, берез и дубов, окружавших старый особняк. И только на холме виднелся мерцающий купол собора, улавливающий невидимый источник света. Мужчину передернуло то ли от озноба, то ли от страха, и он поспешил вернуться в помещение.
5-я глава
Ребятки, ты и ты, – обратился дед к Женьке и Сашке, – будете спать здесь, – он указал на две старинные металлические кровати, стоящие вдоль стен с проржавевшими хромированными спинками, оснащенные дырявыми, видавшими виды матрасами и подушками, примерно в таком же состоянии. Женька глянул на Сашку, чтобы убедиться в его протестной реакции, но тот сделал жест рукой, отвергающий бунт против кроватей в любой форме.
– Нет ничего страшнее в этой жизни, чем то, что я пережил сегодня возле Ворот! – его слова прозвучали твердо и убедительно. И это было реально самое жуткое, с чем он столкнулся в своей жизни в тот день…
Парни неохотно заняли свои скрипучие спальные места.
– Григорий, а Вы будете почивать на верху, на втором этаже. – глаза Григория округлились от странного заявления, – он сразу же представил "съезжающий" второй этаж. – Я еще с Вами посоветоваться должен, как с хорошим хирургом, – Мишка ведь не просто так Вас пригласил! – дед указал на узкую деревянную лестницу, ведущую на верх.
Разумовского несколько успокоило объяснение деда о консультации, ведь желание отделить его ото всех на жутком втором этаже, поначалу повергло его в легкий испуг. "Ладно, Мишка предупреждал же, что нельзя заходить только за "периметр"!" – продолжал успокаивать он себя, поднимаясь по ветхим ступеням с огромной осторожность: доски ступеней настолько обветшали, что могли треснуть под его мощной фигурой в любой момент. Дед поднимался впереди, очень ловко перескакивая опасные участки лестницы.
Верхний этаж заканчивался островерхой крышей, она поддерживалась перекосившимися балками, образующими пирамидальную конструкцию. Тарабанивший по крыше звук дождя, усиливался металлическим покрытием крыши и конструктивными элементами, создавая завораживающий и воздействующий на психику эффект лёгкой дереализации. Через деревянную балку, проходившую поперек помещения, имелся перекинутый провод с тускло светящейся электрической лампочкой. Скупой свет лампы освещал практически черные от старости бревенчатые стены, небольшой шкафчик, забитый запыленными бесцветными книгами и множество пучков трав, развешанных повсюду.
Григорий еще днем обратил внимание, что в доме отсутствуют иконы, – не обнаруживались они и здесь. "Безобразие – это признак безбожия или другой веры!"– подумалось ему, – "одинокий пожилой человек, по возрасту близкий к Вечности, очевидно, не молится, не просит легкого ухода туда…однако же вера, дающая старику силы, у него есть. Ага! вот и доказательство!"– он заметил на квадратном столике старинный фолиант в кожаном переплете с полустертым названием и с изображением магических символов. Книга содержала множество закладок из цветных ленточек, – очевидно, что ею активно пользовались.
– Это Ваша, Степан Иванович? – кивнул он на книгу.
– По наследству передаётся! – древний трактат по колдовским деяниям.
Григорию только сейчас удалось внимательно посмотреть в глаза деда: они были достаточно черными – радужку очерчивал черный ободок, а не беловатый-склеротический, какой бывает у старцев. Глаза сверкали не обычным огнем – в них словно отражалось несколько источников света, хотя помещение освещала только одна электрическая лампочка. Дед смотрел на него прямо в упор, не отводя взгляда, словно желал загипнотизировать. Григорий с трудом перевел взгляд, ему стало не по себе от влияния мощной его энергетики. В этот момент он догадался, что все, что он видит вокруг, в том числе и физический облик старца, не соответствует его внутреннему мироустройству: он воспринимается вечным, незыблемым и молодым.
– Гриша, не подумай, что я вечный жилец! – мне на отдых пора! – Степан фактически считывал его мысли. – Цель у меня есть одна…
Он постоял, задумавшись, а потом расстегнул одну засаленную рубаху, под ней – вторую, третьей была серая майка, фактически прилипшая от пота к старческому телу; он осторожно отклеил пластырь с верхней части груди, обнажив глубокую гноящуюся язву (она располагалась примерно там же, где и у Мишки странная татуировка).
Конец ознакомительного фрагмента.