Маска
Шрифт:
Мы перешли в одну из многочисленных зал, чей зеркальный свод поддерживали гротескные колонны-статуи, исполненные в виде всеразличных чудовищ. Судя по уродливым мордам, исполненным не в чёрном мраморе, а в белой, отполированной кости, эти твари являлись репродукциями чьих-то Масок.
Меж колонн с кубком в руке ждал высокий худой тэнкрис, чьи чёрные длиннополые одежды придерживала на узких плечах пара изящных застёжек. Его голову охватывал тонкий венок из серебряных веточек, а губы покрывала угольно-чёрная краска.
— Раголаз, как давно ты не навещал родной дом!
— Сейчас время очередного поста, сын моего брата, мы заняты. Дочь моего брата прекрасна как всегда.
Раголаз
— Познакомься с нашим гостем, это Бриан ди'Аншвар, гость из далёкого Талогара. Бриан, это брат нашего покойного отца Раголаз ди'Локойн, почтенный служитель в покоях спящего принца, черноуст, старший мужчина нашего рода.
— Ди"Аншвар? — Черноуст взглянул на меня так, будто я только что материализовался из воздуха. При этом его красные глаза как-то странно сверкнули. — Знаменитый род талогарских черноустов, жаль, что почти увядший. Я думал, все мужчины ди'Аншвар уж перевелись. Побочная ветвь?
— Нет — самый что ни на есть ствол.
— Правда? Но, насколько я слышал…
— Ди"Аншвар живы и жить будут ещё долго, уверяю.
— Отрадно знать.
— Выпьем же за это! — воскликнул Талио, поднимая свой кубок.
Как стало понятно вскоре, старшим мужчиной в семье ди'Локойн юридически являлся всё-таки Талио, тогда как его дядя был чем-то вроде духовного лица. По традициям Башэна все городские черноусты покидали родные семьи и отправлялись во дворец принца, где проходили обучение и последующую пожизненную службу. В гости к родичам Раголаз наведывался изредка, и ему были вполне рады. За трапезой дядя и племянник беседовали о разном, непонятном мне, о тэнкрисах, которых я не знал, о событиях, которые имели значение лишь для них. Периодически они с искренне интересовались моим мнением, и тогда спасал лишь Голос — отслеживая их эмоциональный фон, я заранее знал, к какому ответу они отнесутся положительно. Время от времени Англэйн предпринимала игривые поползновения на мою честь, которые всякий раз приходилось мягко отражать.
Проводить гостя вышли брат с сестрой, несколько слуг и мы с Себастиной. Внизу парадной лестницы Раголаза ожидал большой паланкин с уймой ног, состоявших, будто из живой тёмной слизи с перемешанными в ней блёстками.
— Тан ди'Аншвар, ты уже осмотрел красоты нашего прекрасного города? — спроси черноуст, перед тем как залезть на переносное ложе.
— Не успел. Талио окружил меня заботой, я наслаждался обстановкой его дома и пока что не выходил наружу.
— Тогда, быть может, ты составишь мне компанию по пути во дворец принца?
— Не хочу обременять…
— Я настаиваю, — перебил он почти шёпотом, — дети моего брата не любят покидать родную обитель, почти не знают города, а вот я часто посещаю высокие дома разных семей, везде бываю. Прошу в мой паланкин.
Я даже не знал, как ему отказать, а мои добрые хозяева и не пытались помочь. То ли им было всё равно, то ли слово черноуста имело больший авторитет в доме ди'Локойн, чем мне показалось сначала.
Мы с Себастиной устроились на куче мягчайших подушек, на которой господам полагалось возлежать, а вот их телохранителям — нет. Моя горничная села на колени рядом с дракулиной Раголаза, которая оказалась первой увиденной мной дракулиной с каким-то подобием одежды. Спутники Англэйн и Талио, как и Себастина, были совершенно наги, хотя, по сути, одежду им заменяли костяные доспехи. Дракулина Раголаза носила на рогах блестящие кольца, с которых на лицо ниспадала прозрачная вуаль, а остальное тело укрывал полупрозрачный плащ. Она сидела неподвижно, поджав под себя ноги, положив руки на бёдра и обвив их длинным сегментарным хвостом. Себастина в точности повторила эту позу.
Паланкин вздрогнул и мягко двинулся по широкой улице, мощённой сиреневым булыжником.
Черноуст действительно превосходно знал Башэн. Он без устали называл имена благородных семей, занимавших тот или иной дворец, и даже ухитрялся предпринимать коротенькие, но содержательные экскурсы в паутину общей истории, окутывавшую их. Этот город повидал немало крови, немало трагедий, но воздухом, которым он дышал, был разврат. Местные господа редко убивали или грабили друг друга, очень равнодушно относились к большинству титулов, а также к войне за власть. Сибариты и праздные прожигатели жизни, они предпочитали отдаваться плотским утехам, первейшим среди коих почиталось совокупление друг с другом, с родственниками и друзьями обоих полов по согласию и без. Инцест между родителями и детьми считался признаком утончённого благородства… Как они ещё не вымерли с такими взглядами на жизнь, понять я не смог. Большинство конфликтов между семьями возникало, как стало понятно, из-за того, что один тэнкрис выкрал другого из родного дворца и попользовался, теша свою похоть, что есть — неуважительное отношение. Похитителями, кстати, не реже мужчин становились женщины, а наилучшим из всех возможных финалов таких историй становилось согласие жертвы похищения сыграть свадьбу с похитителем, ибо что плохого если тебя насилуют умеючи и со страстью, верно? По крайней мере, владыки Башэна придерживались именно такого мнения.
— Наверное, там, откуда ты прибыл, царят несколько иные нравы. Я слышал, что в Талогаре тэнкрисы намного охотнее орудуют острой сталью, нежели детородным органом.
— Полагаю, что эта слава несколько преувеличена. Хотя…
Я не знал, что отвечать. О родине предков, городе-государстве Талогаре мне было известно лишь то, что его правитель некогда поручил моему деду провести торный путь из этого мира в мир под Луной. Задание оказалось непосильным даже для него, и неудача сильно отразилась на положении рода ди'Аншвар в обществе. Когда я слышал эту историю, мне казалось, что речь шла о задании от всех принцев Темноты, а не только лишь от владыки Талогара, но теперь я не был уверен — память подводила меня.
— Хотя откуда тебе знать, если ты никогда не был в Талогаре, — продолжил вместо меня Раголаз ди'Локойн.
— Прости?
— Ты был рождён и, наверняка, долго прожил в мире под Луной. — Чёрные губы мага растянулись в улыбке. — Ты думаешь, откуда мне стало это известно, так?
На самом деле я думал о том, успею ли убить Раголаза, если Себастина удержит его дракулину? Вырвать кинжал из ножен и ударить под нижнюю челюсть так, чтобы клинок прошёл через ротовую полость, пробил нёбо и достиг мозга. Будь на месте черноуста кто другой, я бы наверняка проделал всё без единой загвоздки, но противник-маг да ещё и так близко — это одновременно и лёгкая и трудная мишень для убийства. Если он ждёт от меня удара, то, скорее всего, в итоге я сам буду убит.
Единственным, что помешало мне рискнуть немедленно, был Голос — не чувствовалось агрессии, не чувствовалось намерения навредить.
— Так. Я удивлён твоей невероятной проницательности, — ответил я, стараясь, чтобы взволнованность в голосе звучала искренне.
— Тебя выдаёт лунный свет. Ты можешь этого не знать, не замечать, но для тех, кто родился в этом мире, он заметен как нечто небывалое и инородное. Не для всех, правда, лишь для черноустов и для истинных чад Темноты.
— Слуги Талио ничего не заметили.