Маска
Шрифт:
— Поставьте на стол и идите прочь, я сама буду прислуживать хозяину.
Они подчинились беспрекословно.
— Наконец-то мы одни, хозяин, — молвила моя горничная. Наполняя бокал.
— Себастина, в кого ты такая наивная? — улыбнулся я. — Эй, там, я хочу…
Не успел я договорить, как энгинай появились вновь, услужливые и покорные.
— А впрочем, я передумал. Пошли прочь.
И вновь их не стало.
— Они всё время где-то рядом, хозяин.
— Да, именно так. Идеальные слуги, те, кого невидно и неслышно, но которые всегда рядом, чтобы исполнить любое пожелание господина в мгновение ока. Рискну предположить, что эти существа изначально создавались для служения Упорствующим. У них нет ушей, но они слышат каждое слово, будем думать,
— Хороший слуга должен уметь держать секреты хозяев за зубами, — заметила Себастина, поднося мне бокал.
— Секреты хозяина — да, но от хозяина слуга секретов иметь не должен.
Мы прекрасно понимали друг друга. Человеческая поговорка, предупреждающая о том, что и у стен есть уши, в этом месте приобретала совершенно новое значение. Следовало переходить на нашу внутреннюю связь. Силана ведает — мы делали это крайне редко, но в последнее время, когда связь окрепла, это казалось даже более интересным.
Покои нам отвели роскошные, хотя и странные. Они смущали непривычное восприятие. Несомненно, у тёмных родичей было своё собственное понимание красоты, и изящества, что чувствовалось, стоило лишь обвести взглядом обстановку их жилища. Однако передать ясность этого понимания оказалось совсем непросто. У меня сложилось ощущение, что они жили в обстановке невероятного минимализма, не владели огромным количеством разнообразных вещей, какие легко нашлись бы в любом богатом доме Старкрара. Но при этом те немногие вещи, которые попадались на глаза, обладали собственной неповторимой душой, собственным обликом и будто… будто были поставлены на своё место не ради заполнения пустого пространства, а потому что принадлежали тому месту, на котором находились. Будто оно для них было родным, и вместе они наполняли друг друга глубоким самодостаточным смыслом.
К примеру, в углу у оконного проёма без рамы, стояла огромная кровать, чей балдахин свисал с потолка. Вокруг неё имелось обширное свободное пространство. В центре тёмного помещения на изогнутых ножках высился круглый стол со столешницей из удивительно белого мрамора. Ни стульев, ни кресел, ни ковров рядом с ним. Полы холодные, чёрные, гладкие и начищенные до такого блеска, что я с удивлением обнаружил новый ракурс, с которого мой детородный орган казался несколько крупнее, нежели с того ракурса, с которого я обычно его наблюдал. Не то чтобы этот вопрос когда-либо вызывал у меня излишние волнения, но внезапное открытие изрядно позабавило. Не только стол и ложе, заявляли о своей независимости от всего и вся вокруг, но и высокая напольная ваза, поставленная ближе к другому углу. Вряд ли она имела какое-то назначение, кроме создания сильного контраста между своими ассиметричными белыми линиями и чёрной поверхностью базальтовой стены. На этом всё. Три самодостаточных предмета в огромной чёрной комнате с пустым оконным проёмом. А весь парадокс крылся в одном важнейшем обстоятельстве — при всём при этом покои мои производили впечатление роскошной обители для важного гостя. Они словно сами заявляли, что я должен быть польщён своим заселением. Вот что меня по-настоящему поразило.
Они явились прямо из потолка и поползли по нему, тихо цокая членистыми ногами. Три паука величиной с собаку, уродливые мерзкие твари с чем-то отдалённо напоминающим лица на головогруди. Перебарывая свою острую нелюбовь к арахнидам, я позволил им приблизиться. Пауки спустились вниз на тонких нитях паутины и зависли, поравнявшись с моей головой.
— Многочтимому гостю требуется одеяние? — спросил один.
— Требуется. А вы, позволю себе предположить, ткачи?
— Совершенно верно. Какое платье желает получить многочтимый гость?
— М-м-м, такое, чтобы не выделяться среди местных благородных господ, но чтобы оно скрывало некоторые области. Довожу до вашего сведения, что я несколько старомоден.
— Мы можем соткать для вас тунику и тогу. Наше одеяние будет надёжно покрывать ваше прекрасное тело.
Уже несколько раз меня покоробила манера местных делать неприкрытые комплименты чужой наготе, но задавать вопросы в надежде разъяснить сей вопрос я не стал. Мало ли за кого они меня принимают, и как изменится моё положение после любого лишнего слова? Почувствовав отголоски моих мыслей, Себастина молча уверила меня, что уничтожит всякого, попытавшегося причинить мне вред. В нашем родном мире эта её уверенность подкреплялась беспрецедентной силой моей дорогой горничной, но здесь у каждого тана была своя дракулина, а у каждой тани — свой дракууль, так что достойных противников вокруг разгуливало немало.
— Мы сняли мерки, многочтимый гость, в самом скором времени одеяние будет готово.
Пауки удалились тем же путём, которым пришли.
— Тебя не раздражает, что местная прислуга появляется и исчезает сквозь стены?
— Вопиющее нарушение приличий, хозяин.
Подумав немного, я всё же отпил из бокала и замер.
— Местная пища, как ни странно, пришлась мне по вкусу. Лучшее из того, что я ел в жизни, а ведь я посещал престижнейшие ресторации Мескии и Картонеса.
— Эй там, принесите чего-нибудь более существенного, многочтимый гость трапезничать изволит!
Энгинай появились через распахнутые двери, неся в руках большие подносы, заставленные блюдами и кувшинами.
Я перехватил тунику поясом, созданным из волнистых нитей белого золота, с висящими на нём нарядными ножнами. Хозяева любезно одолжили мне длинный кинжал с широким двусторонним клинком, какой полагалось носить представителю господствующего вида. Впрочем, и нарядные ножны, и ярко украшенную рукоять я скрыл под текучей чёрной тканью тоги. Старая привычка заставляла носить оружие скрытно. Ткачи потрудились на славу, — переливчатая блестящая ткань была легка, холодила руки и плечи, ласкала кожу нежными прикосновениями возлюбленной женщины и не мялась в принципе. Когда Себастина заключила мои голени в шнурки сандалий, я поднялся с ложа и приблизился к зеркалу, принесённому энгинай.
К моим услугам некогда были лучшие портные мира, и уж я-то носил хорошие костюмы, но ни в одном из них я не чувствовал себя так уютно и правильно, как в этом допотопном одеяле.
— Меня начали терзать смутные сомнения, Себастина.
Более ничего не пришлось говорить, она прекрасно понимала природу этих чувств.
— Благородные господа приглашают многочтимого гостя к бассейну, — со всем почтением напомнил Кара, кланяясь.
Первые мои сутки в гостях у родичей с тёмной стороны прошли как нельзя более спокойно. Я был окружён штатом исполнительных и исключительно услужливых… рабов — иначе их назвать не получалось — после общения с которыми даже великолепное обслуживание в моём любимом отеле "Дю Пьерфан" показалось бы никудышным. Я был предоставлен сам себе, мог заходить в любую часть поистине огромного дворца, преград мне не чинили, мог делать что хотел и когда хотел. Единственное, что слегка настораживало, это отсутствие внимания со стороны хозяев. Нет, они-то как раз окружили меня прислугой, но сами, вопреки более привычным с моей точки зрения, законам гостеприимства, рядом не показывались. Я тоже не искал встречи с ними, предпочитая выжидать. Дождался — меня пригласили к бассейну. Что бы это ни значило.
— Веди.
С определением времени в Башэне оказалось очень легко разобраться. Мои сородичи, хоть и Упорствующие, преданные Темноте без остатка, несмотря на тысячелетия, проведённые под её властью, не смогли полностью отказаться от своей изначальной природы. Да, в этом мире было вдосталь чёрного цвета, даже слишком много, но окончательно свою любовь к красоте ярких цветов они не утратили. Всё же для тэнкрисов красота это повод жить не менее важный, чем любовь, или даже власть. А веду я к тому, что решение господ Башэна оказалось довольно оригинальным в своей простоте — время определялось с помощью световых рек, тёкших над городом. Каждый новый час цвет, преобладавший в их потоках, менялся. Я насчитал тринадцать разноцветных "часов".