Маска
Шрифт:
Балахонщик заскользил обратно к постаментам, на которых после его приближения вновь возрождались световые статуи. С моего молчаливого дозволения Себастина взяла черпак и зачерпнула светящейся перламутровой жидкости.
— Вы уверены, хозяин?
— Ты знаешь ответ.
Первый глоток, маленький и быстрый, я почти не почувствовал. Он проскользнул в моё горло как порция холодного воздуха, а не что-то материальное. Последующие глотки оказались более ощутимы, но вместо того, чтобы наполнять мой желудок, они наполняли мою голову — голосами.
— Довольно, — через силу выдавил я, откидываясь на холодный камень кресла, который вдруг стал казаться таким мягким и уютным. — Кажется, я
— Слушаюсь, хо…
Кто они все? Почему говорят одновременно? Почему я их слушаю и понимаю? Почему мне так интересно то, о чём они говорят? Почему мне кажется, что от всего моего естества, от всего чем я когда-либо был, остались лишь способности слышать, понимать и запоминать? Почему…
— Великолепно. Ох… как хочется пить!
— Прошу, многочтимый гость.
Когда я открыл глаза, на столе уже стоял бокал с чистейшей водой, предусмотрительно принесённый балахонщиком.
— После окунания в Купель Познания всегда хочется пить. Желаете ли узнать ещё что-нибудь, многочтимый гость?
— Пожалуй. Что за… что за переполох творится в обители моего дорогого друга Талио?
— Подготовка к большому празднеству в вашу честь.
— Ну, разумеется.
Прислушиваясь к внутреннему чувству времени, я по привычке делил бесконечную ночь Башэна, расцвеченную калейдоскопом красок, на двадцать четыре часа, так что точно знал — к празднеству мои гостеприимные хозяева готовились без малого седмицу. Был ли я взволнован таким затянувшимся пребыванием в мире в Темноте? Нет, не был. К моим услугам оказалась Купель Познания и то, что она дарила — успокаивало.
Они предпочли всё забыть, они решили от всего отказаться. Поняв это, я с чистой совестью преисполнился презрением к благородным танам Башэна. Их предки были учёными, черноустами, политиками, полководцами, покровителями искусств, они изучали свой мир, познавали его суть, интересовались, стремились, ставили цели, а потом, отправляясь во чрево Тёмной Матери, завещали свою память в виде крипсраструмов, "сосудов знания", потомкам. Там, в мире под Луной, не могли и мечтать, о таком удобном способе обучения, дарившем огромную фору в деле развития цивилизации. У благородных господ Башэна было всё это, но они предпочли наплевать на сокровища прошлого и предаться бездумному разврату. Ненавижу.
Знания, полученные от предков рода ди'Локойн, расширили мои горизонты в сотню раз, объяснили суть Внешних Пустошей, их анормальность и способы взаимодействия с оной к собственной выгоде.
— Мы вернёмся вовремя, Себастина, я уверен.
— Несомненно, хозяин, — отозвалась моя горничная, поправляя на моём левом плече роскошную застёжку новой тоги.
За последние "дни" ткачи по приказу хозяина создали для меня больше дюжины различных туник и тог разных цветов и с разными узорами, которые я неизменно примерял и носил во время прогулок по дворцу. Признаться, чувствовал себя породистой собакой, которую хозяин обвешивает наградами и издали показывает заинтересованным посетителям. В последних недостатка не ощущалось, ибо даже одного суточного цикла не обходилось, чтобы к Талио не заявлялись тэнкрисы из разных благородных домов. Слух о готовящемся празднестве и о необычном госте семьи ди' Локойн облетел большую часть Башэна, благородные таны дышали интересом и нетерпением.
Наконец, время пришло и в алый час к дворцу ди'Локойн стали съезжаться гости. Сотни Упорствующих в сопровождении своих дракулин и дракуулей, разодетые в пух и прах, или почти обнажённые; одиночки, или явившиеся целыми семействами. Вокруг дворца разливалась чарующая музыка, а в небеса взмывали магические фейерверки, безумно яркие, и грохочущие словно залпы штурмовых орудий системы "Сотрясатель". Казалось, что место празднества вдруг стало новым центром города, самым важным, самым живым и ярким.
— О, Бриан, ты выглядишь великолепно!
— Право, я блекну, когда рядом сияешь ты, Англэйн.
В качестве вечернего одеяния она избрала крупные серьги, тонкую изящную корону, браслеты и драгоценный ошейник, меж которыми тянулись серебристые нити паутины с рубиновыми подвесками. Безукоризненную кожу вокруг сосков и внизу живота покрывали "живые" татуировки в виде переплетающихся змей.
Пока Талио встречал гостей, а подобострастные слуги провожали их в отведённые для праздника залы, окружая заботой и потакая любым капризам, я неспешно вышагивал взад-вперёд, держа Англэйн под руку. Знакомства с различными танами и тани были поверхностными, коварная спутница не давала им хоть сколько-нибудь "распробовать" интересного чужестранца и вела дальше, а я покорно следовал её прихотям, изучая сумбурный и несколько психоделичный декор, приготовленный к этому событию. Не знаю, сколько ушло сил для его создания, но хозяева совместили классику величественной дворцовой архитектуры в виде колоннад, чашеобразных фонтанов, сводчатых арок, украшенных изящной лепниной и восхитительных фресок, со своей безумной страстью к ярким, порой несовместимым и безвкусно подобранным цветам. Местами целые куски стен и полов в той или иной зале, представлялись репродукциями подсознания художников недавно зародившегося течения живописи, известного как абстракционизм, что заставляло содрогаться даже мой не самый чувствительный внутренний мир.
Обилие обнажённых и полуобнажённых фигур начинало понемногу раздражать. Тэнкрисы Башэна относились к своим телам как к произведениям искусства, нуждавшимся лишь в ярком и дорогом обрамлении, а потому, пренебрегая множеством "совершенно лишних" частей одежды, не отказывали себе в удовольствии обвеситься драгоценностями и покрыть кожу шевелящимися татуировками.
— Твой восхитительный вкус, как всегда, не подвёл тебя, дочь моего брата.
Раголаз приблизился неспешно, держа в тонкой руке кубок и почти не обращая внимания на почтительные кивки — черноустам было не привыкать к всеобщему почтению. О сменил прежнее тёмное одеяние, на покров расшитый золотом, и не отказал себе в удовольствии надеть ожерелье с крупными овальными самоцветами, синими, красными, зелёнными. В сравнении с большинством остальных гостей, черноуст выглядел целомудренно.
— Мы очень рады, что ты нашёл время посетить наш праздник, брат нашего отца! Ты веселишься?
— Отдыхаю. Будь так добра, облагодетельствуй своей красотой и других гостей, а я пока перехвачу тана ди'Аншвар.
Она подчинилась, но без особой радости. Передавать "интересное украшение" дяде так скоро Англэйн явно не хотела.
— Как тебе? — Раголаз сделал неопределённый жест рукой, подразумевая всё вокруг.
— Откровенно?
— Только откровенно. Мне интересен взгляд тэнкриса с иной стороны, а не простая вежливость.
— Аляповато, неуместно, м-м-м… приторно. Башэнцы воспринимают яркий цвет как наркотик, и здесь я вижу руку поистине безнадёжного наркомана на последней стадии внутреннего разложения.
— Я передам твой комплимент Англэйн, она будет польщена.
— Нисколько не сомневаюсь.
— Однако с точки зрения жителя той стороны, это всё не очень радует глаз, так?
— Там мы редко приносим гармонию в жертву яркости. Говоря откровенно, я предпочитаю классический чёрный цвет, но, оглядываясь вокруг, признаю, что в этом мире его и так слишком много.